– Спасибо, Юрген. И тащи срочно воды. Много холодной воды. Будем приводить в порядок этих. И меня…
Героические усилия в итоге увенчались успехом. В столицу Оранжевой Республики мы прибыли в более-менее приличном виде. Хотя кого я обманываю? Рожи помятые, глазки красные, перегаром на версту несет. Фу, паскудство какое! Но хоть при памяти… по крайней мере, я.
И вот тут мы сделали очень большую ошибку – спьяну выперлись сразу на перрон, и тут же попали в лапы торжественной встрече. Оркестр, толпы народу, горы цветов и прочие проявления признательности. Нет, о том, что я прибываю в Блумфонтейн, в городе никто не знал, на самом деле встречали раненых, прибывших на том же бронепоезде. А тут такой сюрприз – сам Игл, собственной персоной, черт бы вас побрал с вашими встречами… Народная молва уже успела внести наше геройское «сидение» в разряд исторических подвигов, а меня так и вообще определила едва ли не в главные герои бурского эпоса. Тьфу, ты… Нашли ероя… Угробил две трети своих людей, а на самом – ни царапинки…
– Игл, Игл, наш Игл! – восторженно ревел народ. – Скажи, пусть скажет, мы хотим слышать тебя…
Черт… Пришлось карабкаться на крышу вагона. Мгновенно воцарилась мертвая тишина.
Я кашлянул в кулак и наконец собрался со словами:
– Много сынов нашего народа погибло. Но их жертва не напрасна – мы победили. И победим любого, кто посягнет на нашу землю. Так было раньше, так есть сейчас, и так будет всегда… гм… отпустили бы вы меня, люди…
Но последние слова утонули в восторженном реве. Я поглядел по сторонам, подождал немного и полез вниз, при этом чуть не сверзившись с верхотуры.
Меня просто раздирало дикое раздражение. Вот какого хрена вам всем надо? Я хочу домой, хочу увидеть Пенни, по которой соскучился до смерти, наконец, хочу принять горячую ванну, а потом вздремнуть чуток. Черт побери, да у меня просто раскалывается башка!
Раздражение достигло такой степени, что еще чуток народного внимания – и я бы начал палить по зевакам. Но, к счастью, нас спас главный полицмейстер Блумфонтейна Клаус Граббе. Полицейские отбили нас от толпы, препроводили в управление, откуда доставили домой в карете радикально черного цвета с решетками на дверцах. Дожился, мать твою. Хотя так тебе и надо, «триумфатор» хренов.
Просто сочась злостью, я брякнул колокольцем на воротах
– Кто? – немедленно поинтересовались изнутри голосом моего конюха.
– Уши обрежу… – тихо пообещал я.
– Баас! Баас вернулся! – дурным голосом завопил Прохор и, судя по топоту, куда-то умчался. Калитку никто так и не открыл.
– Вы слышали? Совсем охамела прислуга… – обернулся я к Паулю со Степой, но, увидев, что они хлещут коньяк, прямо из неизвестно откуда взявшейся бутылки, плюнул и засадил сапогом по воротам.
Через пару минут нас наконец впустили.
Входил я, с явным намерением учинить образцово-показательный террор.
Но, сделав пару шагов, застыл как вкопанный.
И было от чего.
Для начала, во дворе царила жуткая разруха, кто-то выдрал отмостку, срыл газоны и даже отбил облицовку фасада. Везде лежали кучи строительного материала и горы инструмента. Прислуга, образцово-показательно выстроившаяся в две шеренги, увеличилась ровно вдвое. В общем, почти все изменилось до неузнаваемости, но до конца я рассмотреть не успел, потому что на меня налетела Пенни.
– Ты вернулся, вернулся… – счастливо лепетала она, прижимаясь к моей груди – Я знала, ждала…
Я подхватил ее на руки, впился поцелуем в желанные губы и тут, краем глаза, заметил Вениамина. Да и черт бы с ним, но…
– Здравствуйте, господин Майкл Игл, – изысканно одетая девушка в большой кружевной шляпке присела в идеальном по исполнению книксене.
И эта девушка была Елизаветой Григорьевной Чичаговой. Живой, черт побери, и здоровой.
– Я вас приветствую, Михаил Александрович… – Максимов, стоявший рядом с Лизхен, отвесил мне легкий полупоклон. – Рад видеть вас в добром здравии.
– А уж как я… – сказать, что я находился в состоянии явного очумения, значило ничего не сказать. – А как же…
Тут меня перебила Пенелопа. Она как раз узрела своего папашку.
– Папа? – в ее голосе слышалось нешуточное изумление. – Но… откуда…
– Дочь… – Пауль попытался приосаниться, покачнулся и едва не упал, вовремя подхваченный Степаном. – Я приехал, приехал…
Антракт…
Потом мы все переместились в дом и долго не могли наговориться. Выяснилось, что судно с Лизхен и Максимовым никто не топил и не захватывал, просто у него во время шторма отказала машина, и посудину унесло черт знает куда, чуть ли не к Мадагаскару. Добираться домой им пришлось долго, потому что идущего в нужном направлении судна долго не было. А телеграфом они не воспользовались из соображений секретности, боялись, что депешу перехватят британцы. Все оказалось довольно просто. Ну и слава богу.
Пауль Бергкамп, придя немного в себя, милостиво благословил наш брак, правда, категорично потребовав повторить процедур помолвки, ну и отпраздновать свадьбу по всем правилам.
В общем, все счастливо разрешилось.
Но на этом неожиданности не закончились. Уже поздно вечером, когда все улеглись, а я вовсю предвкушал доступ к заветному телу, Пенни накинула на себя халат и поманила пальчиком за собой.
– Куда это еще?
– Идем, милый, я хочу сделать тебе сюрприз… – На ее личике было столько загадочности, что я беспрекословно подчинился.
Очень скоро мы оказались у входа в подвал.
– Ты что, хочешь показать мне, как перестроила винный погреб? – для проформы я всю дорогу не переставал ворчать.
– Именно… – невинно улыбнулась Пенелопа и стукнула пару раз согнутым пальчиком по двери.
– Пароль! – грозно рыкнул кто-то изнутри.
– Роза, – как ни в чем не бывало ответила Пенни
– Фиалка, – отзыв последовал незамедлительно.
– Не понял!.. – рыкнул я. – Дорогая, изволь объясниться…
Но тут дверь открылась. За ней обнаружился, наш повар Феофан, с какой-то стати вооруженный до зубов. При виде нас он браво взял громадную двустволку на караул и четким приставным шагом отступил в сторону.
– Идем, идем… – Пенелопа действительно провела меня в винный погреб. Слегка преобразившийся с того времени, как я последний раз входил в него. Стеллажи с бутылками и бочки куда-то исчезли, а одну из стен прикрывал брезент.
– Снимай его, – приказала Пенни и забрала у меня фонарь. – Живее, я уже замерзла…
– Да что за хрень? – начиная уже злиться, я сдернул полотнище. А за ним обнаружил пролом в стене, заделанный едва схватившейся кладкой. Несколько раз пнул ее, вышибая кирпичи, и просунул в дыру фонарь. И, в который раз за сегодня, застыл от изумления.
