Та, не в силах вымолвить ни слова, несколько раз энергично
кивнула головой.
— Вот видите, как вовремя вы подоспели! —
продолжала распинаться Ира. — Вы тако-ой профессионал! Просто невероятно!
Надо написать про вас в газету.
Ира схватила Женю за локоть и потащила за собой.
— Не волнуйтесь, капитан, я о ней позабочусь! —
напоследок пообещала она.
— Невозможно поверить, что у вас одна и та же
мать, — пробормотал милиционер в спину удалявшейся парочке.
— Ну ты, детка, даешь! — закатила глаза Ира, когда
им удалось скрыться с глаз блюстителя порядка. — Зачем-то села возле урны…
И этот милиционер! Полный кретин! Хотя.., выглядишь ты, конечно, почти как
бомж. На каком месте находятся глаза у твоего дяди? Впрочем, Ян тоже хорош.
Когда мы его найдем, я устрою ему хорошую взбучку.
Только теперь Женя поняла, что Ира взвинчена сверх всякой
меры. Даже невооруженным глазом было видно, на сколь бледное лицо была наложена
с утра дорогая косметика.
— Спасибо, что ты меня выручила, — сказала Женя,
медленно приходя в себя. — Ты квартиру Кокина знаешь?
— Знаю.
Женя не стала рассказывать Ире про Карпенко, который
появился как раз из-за того угла, куда они теперь свернули. Однако этот факт ее
страшно беспокоил. Не нужно быть особо сообразительной, чтобы догадаться,
откуда он шел. Может быть, Ян действительно тесно связан с Кокиным? У них общие
дела и какие-то проблемы? И Карпенко в них тоже замешан по уши? Судя по всему,
настроение у него после встречи с хозяином видеопроката было не ахти.
— Нам на третий этаж, — сказала Ира, нервно
постукивая ногой в ожидании лифта. — Ты будешь разговаривать или я?
— Я начну, а там посмотрим, — ответила Женя,
отчаянно мечтая выглядеть так, как Скобкина, — эффектно и раскованно.
Лифт наконец добрался до первого этажа, медленно и
неприветливо раздвинул двери.
— Надо было идти пешком, — заметила Ира, отчаянно
кусая губы. — Этот лифт внушает мне определенные подозрения.
— Чего это ты так волнуешься? — спросила Женя,
пытливо глядя на нее. — Уж перед твоим-то носом Кокин дверь не захлопнет!
Ира ничего не успела ответить, потому что в этот момент лифт
как раз допыхтел до третьего этажа. Как только потенциальные гостьи Кокина
шагнули на площадку, они сразу же увидели женщину средних лет, в шортах и
обвисшей футболке, которая собиралась войти в интересующую их дверь.
— Простите, вы тоже сюда? — вежливо, но при этом
слегка надменно спросила Ира, в упор разглядывая незнакомку.
— Да вот, — довольно весело ответила та, —
вышла мусор вынести, а у Дрюни дверь открыта. Я соседка, Наталья меня зовут.
Дверь в квартиру действительно была приотворена.
— Я звоню, кричу, а никто не отзывается, — все так
же бодро добавила Наталья.
— Дрюня — это Кокин? — уточнила Ира.
— Ну а кто ж? Дрюня, Андрей то есть. Женя с Ирой
переглянулись. Ира была такая бледная, как будто ее только что отштукатурили.
— Может быть, зайдем? — робко предложила Женя, уже
подозревая худшее.
— Конечно, зайдем! — с энтузиазмом подхватила
соседка Наталья. — Чур, я первая.
Она широко распахнула дверь в квартиру Кокина и как слон
затопала по коридору, громко выкрикивая:
— Дрюня, блин горелый, ты где?
Кокин обнаружился в большой комнате на ковре. Лежал он на
спине, широко раскинув руки в стороны. На столе — аккуратно выведенная записка:
«В моей смерти прошу никого не винить. Не смог рассчитаться с долгом чести».
Рядом стоял пустой пузырек из-под таблеток с труднопроизносимым названием.
— Дрюня! — крикнула Наталья и кинулась проверять у
Кокина пульс.
На проверку ушло совсем немного времени.
— Умер! — возопила она и, не поднимаясь с колен,
рухнула рядом с телом, закатив глаза. Это было так неожиданно, что Женя,
никогда воочию не видевшая покойников, даже не успела испугаться.
— Нам надо бежать, — дрожащим голосом сказала она
и обернулась к Ире.
Та стояла, держась двумя руками за край стола. Цвет ее лица
изменился с белого на серый.
— Мне, кажется, немножко не по себе! —
пробормотала она и, качнувшись влево, а потом вправо, повалилась на пол следом
за Натальей.
Первым Жениным порывом было кинуться к ней, но в этот самый
момент в комнату ворвался здоровенный подвыпивший мужик в тренировочных штанах
и красной боксерской майке. Морда у него была небритая и насупленная.
— Эй, Андрюха! — зычно закричал он, но, увидев три
лежащих рядком тела, прервался на полуслове. Очередной крик застрял у него в
горле и отчетливо булькнул там несколько раз.
— Кокина убили, — тонким голосом сообщила Женя
свое собственное экспертное заключение и пальцем показала на труп.
Мужик перестал булькать и длинно, с чувством выругался, не
сводя глаз с представшей перед ним картины. Потом не глядя нашарил на столе
телефон и набрал «02».
«Боже мой! — в панике подумала Женя. — Сейчас сюда
нагрянут милиционеры и заметут нас. Потом позвонят дяде. Придется объясняться с
ним! Какой ужас!»
— Милиция? — завопил между тем мужик, услышав в
трубке отклик. — Тут массовое убийство!
Он принялся путано объяснять, кто он такой и по какому
адресу находятся многочисленные тела убитых. Женя почувствовала внезапную
тошноту и поняла, что если наклонится, то ее тут же вывернет наизнанку.
Оставшись стоять, она постучала своим массивным ботинком по ноге Скобкиной,
надеясь, что Та как-нибудь сама придет в себя.
— Эй, ребенок, не трожь труп! — пригрозил мужик в
майке и добавил в трубку:
— Так я же говорю — тройное убийство! Три трупа!
В этот момент Наталья открыла глаза и, закряхтев, начала
подниматься на ноги. Мужик от неожиданности отпрыгнул от стола, а телефон
полетел на пол.
— Ах ты, мать твою так! — закричал он и, торопливо
подняв аппарат, пояснил в трубку:
— Двойное, двойное убийство! Трупов только два! Один
труп оказался живым. Вот он, встал, идет прямо на меня. Нет, я не пьян. Клянусь
мамой!
Тем временем поднявшаяся на ноги Наталья, увидев бездыханную
Скобкину, наклонилась и без всякого предупреждения влепила ей королевскую
затрещину.
— Вставай, мать, — сказала она, — негоже
рядом с покойником валяться.
Повинуясь этому призыву, Ира слабо зашевелилась, открыла
глаза. — полежала несколько секунд, глядя в потолок, потом перевела взгляд
на Женю и, охнув, встала на четвереньки, после чего проворно приняла
вертикальное положение. Мужик, который все еще разговаривал с милицией, снова
громко помянул мать, сопроводив сие выражение другими, более витиеватыми.
