— А высылай! — с пьяной удалью разрешила Женя и
широко махнула рукой, заехав Пончику прямо в солнечное сплетение.
— Уй! — согнулся тот. — Прекрати! И можешь
готовиться к головомойке! Твоему дяде предстоит эксклюзивный просмотр!
Пончик потряс в воздухе сумкой, в которой, как нетрудно было
догадаться, лежала злополучная кассета.
— Отдай! — потребовала Женя. — Ты взял у меня
баксы, так что кассета теперь моя!
— Ща, разбежалась! — Пончик собрался уходить, но
Женя внезапно схватила его за грудки и с нечеловеческой силой притянула к себе.
— Да ты знаешь, — задохнулась она, наполняясь
горестными слезами по самую макушку, — что ты мне жизнь сломал! У меня и
так жизнь была — не приведи господи! А ты!!!
— Отцепись! — потребовал Пончик, стараясь не
повышать голос. — И не ори, словно тебя убивают.
— Ты должен знать правду! — зарыдала Женя,
продолжая трясти его изо всех сил, отчего несколько пуговиц с Рубашки Пончика
оторвались и запрыгали по асфальту.
На сцену начали обращать внимание. Пончик изрядно струхнул.
Внимание ему было ни к чему. Поэтому он потащил Женю к скамейке, пытаясь на
ходу освободиться от нее и бежать. Но у него ничего не выходило.
— Знаешь, почему я не принесла деньги? Знаешь? —
приставала Женя, приближая к нему рот и опаляя его жарким банановым
дыханием. — Потому что дядя меня не любит. О, если бы он меня любил! Он бы
обратил внимание на то, какие у меня ужасные ботинки!
Пончик непроизвольно посмотрел на ее ботинки и моргнул.
— И еще у меня нет ни одного платья! —
захлебнулась, всхлипывая. Женя. — На дядиной фирме я вкалывала как негр,
но мне не платили ни копейки! Чтобы купить себе смену нижнего белья, мне
приходилось мыть пол в соседнем магазине!
— Я тебе сочувствую, — осторожно сказал Пончик,
предполагая, что сочувствие ее разжалобит и слегка расслабит.
Однако Женя накинулась на него с новой силой:
— А на хрен мне твое сочувствие! Ты мне лучше кассету
отдай!
В любом другом случае Пончик отдал бы кассету от греха
подальше и скрылся навсегда с Жениного горизонта. Но в настоящий момент у него
были личные денежные затруднения, и он вдруг подумал, что можно попытаться
запродать эту кассету самому Ярославскому. В прошлый раз девчонка излагала, что
дядя страсть как не любит скандального поведения и порицает всяческие
непристойные выходки. Может быть, чтобы сохранить честь фамилии, он заплатит
Пончику жалкие две штуки баксов? А его партнеру даже знать об этом не
обязательно.
По крайней мере, с кассетой он сейчас точно расставаться не
собирался. Тем временем Женя продолжала цепляться за него, как утопающий за
соломинку.
— Ой, гляди, кажется, твой дядя! — схитрил Пончик,
ткнув пальцем в пространство. — Георгий Николаевич!
— Где? — Женя послушно повернулась, ослабив
хватку, тут он и вырвался наконец из плена и пустился наутек.
Поискав глазами дядю, Женя сложила руки рупором и крикнула
Пончику в спину:
— Нет никакого дяди! Ты ошибся! Возвращайся давай! Но
Пончик и не думал возвращаться. Ему потребовалась всего минута, чтобы смешаться
с толпой и исчезнуть.
— Обобрал! — громко сообщила Женя всем, кто мог ее
услышать. — Стырил мои денежки! Осталась я, как Буратино, с длинным носом.
Женя долго раскачивалась на скамейке и громко завывала.
Потом, почувствовав, что окружающие ее горя не разделяют, поднялась на ноги и
отправилась путешествовать по Бульварному кольцу. Через несколько часов
довольно быстрой ходьбы хмель начал выветриваться из организма, и на нее напала
апатия. «Что мне теперь делать? — обреченно думала она. — Дядя,
наверное, уже садится ужинать. Скоро хватятся меня».
* * *
Вспомнив слова Вени Лаптева о том, что в критической
ситуации она может на него положиться, Женя решила, что такая ситуация как раз
наступила, и взяла курс на его квартиру. Возможно, Веня разрешит пожить у него
недельку, пока она не найдет работу. И даже, может быть, даст взаймы на первый
взнос за комнату, которую она ч рассчитывала снять в какой-нибудь коммуналке.
Но вот уж чего она совсем не ожидала, так это того, что
свободные метры в квартире Лаптева окажутся заняты. Веня открыл дверь, не
спрашивая, кто пришел. Увидев зареванную Женю, он отступил в сторону, коротко
сказав:
— Давай заходи!
В этот момент она и не подозревала о присутствии в квартире
посторонних. Еще на лестничной площадке она достала из пакета копию кассеты,
посредством которой ее шантажировали, решив сразу рассказать Вене о себе всю правду.
Кассета должна была доказать глубину той пропасти, в которую Женя пала.
Конечно, она не собиралась Демонстрировать Лаптеву саму запись. Рассчитывала
просто дать подержать пленку в руках в качестве вещественного доказательства.
— Положи свои пожитки, и пойдем-ка на кухню — я там еду
готовлю.
Женя послушно устроила пакет и злополучную кассету на
тумбочке под зеркалом и, сбросив башмаки, осталась в белых пионерских носочках
с желтой каймой по краю.
— Вкусно пахнет, — сказала она жалобно,
устраиваясь на табуретке возле холодильника.
— Угощу тебя своим фирменным пловом, — гордо
заявил Лаптев. — Чувствую, раз ты явилась с полным пакетом добра,
случилось что-нибудь из ряда вон.
— Я ушла от дяди, — с места в карьер заявила Женя.
— Ага.
Веня повернулся к чугунку и начал колдовать над ним, ничего
больше не добавив к сказанному.
— Меня шантажировали, — мрачно заявила Женя,
уставившись ему в затылок.
Веня повернулся, держа длинную деревянную ложку на отлете.
Глаза его сделались ужасно удивленными.
— Тебя? Боже мой, чем?
— Неужели я не человек, а просто грязь под ногами? Меня
уже и пошантажировать нечем?! — рассердилась Женя, которая, как
выяснилось, была основательно на взводе.
Именно в этот момент из комнаты донесся громкий раскатистый
хохот. Мужской. Женя подпрыгнула на табуретке и испуганно воззрилась на
Лаптева.
— Ты что, не один?
— Не один, — спокойно подтвердил тот. — Это
мой приятель. Ему сейчас тоже негде жить.
— Какой приятель? — пролепетала Женя.
— Гена Мартынов, ты его не знаешь.
— А… А я думала…
Растерянность Жени тотчас же подсказала Лаптеву все, о чем
она думала. Она думала о том, чтобы перекантоваться у нею некоторое время. И
теперь, прямо на глазах, ее надежды рушились. Выгнать из дому уже устроившегося
Мартынова Веня не мог. Он понимал, что следует как-то примирить двух этих
людей, чтобы они не разбежались, огорченные им и друг другом.
