Вечером Вене предстояла рабочая смена. Она могла затянуться
на двое, а то и на трое суток. Уезжая, ему хотелось бы знать, что Женя не
отправилась скитаться по дворам, словно побитая дворняжка.
— Кто это — Мартынов? — спросила между тем Женя,
которая уже сползла на самый краешек табуретки, намереваясь, вероятно, таким
образом показать, что задержится совсем ненадолго.
— Ну… Он занимается трубами, канализацией… «Дурацкий
водопроводчик! — подумала Женя. — Надо же, как некстати у него
образовались жилищные проблемы».
— Ты можешь остаться пожить, — предложил между тем
Веня. — Спать будешь в большой комнате на моей софе. Я, понимаешь ли,
ухожу на пару ночей на работу. Ну а потом поглядим.
Женя представила себе поддатого водопроводчика, с которым
она останется ночью один на один, и потрясла головой:
— Да нет, спасибо, я как-нибудь сама устроюсь.
— Где? — строго спросил Веня.
— Я еще не знаю…
— Ты и через час не будешь знать. А на улице уже
темнеет. Кстати, что тебя напрягает? Мартынов?
— В общем-то, да. — Женя решила не темнить. —
Я боюсь мужчин.
Взгляд Лаптева сделался отсутствующим. Так бывало всегда,
когда он о чем-то усиленно размышлял. Женя терпеливо ждала.
— Он не будет к тебе приставать, — наконец выдал
итог своих размышлений Лаптев.
— Почем ты знаешь? — живо отозвалась та. —
Приятель приятелем…
— Он переживает большую личную драму. Ему сейчас не до
тебя. Да и вообще женщины у него в последнее время не в чести. Сказать по
правде, они ему опротивели.
— Как это так?
— Приелись.
— Все?
— Ну, кроме той, которая разбила его сердце. Женя
смягчилась. Водопроводчик с разбитым сердцем совсем не то, что обыкновенный
водопроводчик.
— Так ты согласна остаться и разделить с ним, так
сказать, кров? — спросил Веня.
— Согласна.
— Только, пожалуйста, держи язык за зубами. Ну, по
поводу того, что я тебе про него рассказал.
— Конечно! Мог бы даже не предупреждать.
— Вот и ладненько.
— А он не будет выступать? Этот Мартынов? Из-за того,
что я остаюсь?
— Конечно, нет!
По правде сказать. Лаптев вовсе не был в этом так уверен.
Мартынова ему еще предстояло умаслить. Наверное, тот все-таки будет недоволен.
В общем, его можно понять получить в соседки незнакомую особу, да еще такую
специфическую…
В этот момент Гена Мартынов снова громко захохотал.
— С ним вообще все в порядке? — осторожно спросила
Женя, — В полном.
— А чего он так ржет?
— Не знаю, надо пойти посмотреть.
Они вдвоем отправились в комнату, причем Веня шел впереди, а
Женя замыкала шествие. Они увидели кресло с высокой спинкой, из-за которой
выглядывала встрепанная темно-русая макушка. Перед креслом стоял телевизор, и —
о, ужас! — на экране скакала голая Женя. В этот момент она как раз запела,
отчаянно фальшивя, и Гена Мартынов, выступавший в качестве зрителя, снова
громко з??хохотал.
— Выключи сейчас же! — завизжала Женя и кинулась К
экрану, загородив его собой.
Мартынов опешил и медленно встал. Он был высок настолько,
что Женя не доставала ему даже до подбородка. У него был рот дамского любимца и
зеленые глаза обманщика. Он казался просто симпатичным до тех пор, пока не
заговорил. Тогда стало понятно, что его тяжелая артиллерия — это обаяние. Женя
никогда не видела таких потрясающе обаятельных водопроводчиков. Правда, сейчас
ей было не до него.
— Выключи — еще громче завизжала Женя.
— И вам тоже добрый вечер! — сказало воплощение
мужского шарма и лениво потянулось к пульту. — А в чем, собственно,
дело-то?
Когда экран погас, Женя наклонилась и вытащила кассету из
видеомагнитофона. Потом прижала ее к груди и зажмурилась.
— Что это? — спросил Лаптев, пребывавший в полном
недоумении.
— Кажется, я понял, — сказал Мартынов. — Это
ведь были вы! Какая прелесть! Это что, пробы для кинокомедии?
— Я хочу побыть одна, — выдавила Женя. Она
по-прежнему прижимала кассету к себе, присев при этом так, словно у нее
схватило живот.
— Пойдем на кухню! — прошипел Веня и потянул
приятеля за рукав. — Надо поговорить.
— Что это за чудо в перьях? — спросил Мартынов,
усаживаясь на табуретку, где только что сидела Женя, и принюхиваясь к дымку,
шедшему из чугунка — О, как отпадно пахнет!
— Через пятнадцать минут будет готово, — пообещал
Веня, чувствуя смутную вину оттого, что собирался навязать ему соседку. —
Ты зачем кассету взял?
— Я думал, это кино какое-нибудь. Кассета лежала на
тумбочке под зеркалом, на ней ничего не написано. Я даже не знал, что ты пришел
не один, музыку слушал. В наушниках. Так что это за девица?
— Это моя подруга Женя Ярославская, — осторожно
начал Веня.
— А чего она приперлась на ночь глядя? Ты ведь уходишь?
Или у тебя в запасе еще часик есть? Я вам, наверное, помешаю?
— Это совсем не то, что ты думаешь.
— Ладно, убедил. Больше я ничего такого не думаю.
— Понимаешь, ей негде ночевать, и я хочу ее здесь
оставить.
— Со мной?
— С тобой.
— Ну, ты даешь! — хлопнул себя по коленкам
Мартынов и сделал большие глаза. — Я и так не знаю, куда от баб деваться.
Она ведь будет ко мне лезть!
— Ни боже мой! — горячо пообещал Веня.
— Да ты не знаешь баб! — не пожелал успокаиваться
Мартынов. — Особенно меня пугают именно такие, как эта!
— Чем это она тебя испугала?
— Она визжала, разве ты не слышал? Визжала, как резаная
свинья!
— Она не будет к тебе приставать, — твердо сказал
Лаптев.
— Надеешься, что, если проведешь с ней воспитательную
беседу, от этого что-нибудь изменится? Ты просто не знаешь, как эти особы
действуют! Я могу тебе рассказать! Через пять минут после того, как за тобой
захлопнется дверь, она постучит ко мне в комнату и спросит, не хочу ли я чаю.
— Скажешь, что не хочешь.
— Потом она спросит, где сахар и заварка. Потом она
полезет в ванну и у нее сломается кран или палец ноги застрянет в сливе. Или ей
станет нехорошо, и она грохнется оземь, а я вынужден буду поднимать ее на руки
и тащить в кровать…
Лаптев вытаращил глаза:
— — Хочешь сказать, с тобой такое действительно
происходит?
— Сплошь и рядом.
