Мартынов не пожелал задумываться над этим философским
вопросом.
— А какое отношение вы имеете к бывшей любовнице
Кокина?
— Никакого, — пожал плечами Луканов. — Просто
я всегда стараюсь вызнать всю подноготную того человека, с которым имею дело.
Своего рода страховка канатоходца.
— Что ж, — пробормотал Мартынов, вопросительно
глядя на Женю, — кажется, вы ничего не скрыли.
— Не скрыл? — пытливо спросила у Луканова Ира.
— Не-а, — покачал тот головой. — Тем более
они и так все знали.
— Я же говорила, что ты никчемный человек, —
вздохнула Ира — Кстати, не хотите ли поужинать? — обратилась она к
Мартынову и Жене.
— Нет-нет, у нас еще куча дел, — отмахнулся
Геннадий.
— Может быть, просто чайку? Много времени это не
займет.
Мартынов отказался, а Женя сообщила, что с удовольствием
выпила бы чашечку.
— Я быстро, — пообещала она.
Мартынов раскланялся и отправился к машине, рассчитывая
выкурить в одиночестве сигарету и хорошенько обмозговать состоявшийся разговор.
— Ты сиди в комнате, — приказала Ира
Луканову. — Мы посекретничаем.
Соорудив по чашке чая, Ира сказала:
— Ты, я вижу, прибарахлилась.
— Угу, — сказала Женя.
— Но для обольщения мужчины этого недостаточно.
— Я знаю. Я не для него старалась. Я вообще еще не
старалась. Просто дядя выкинул мою старую одежду.
— Ну, слава богу, дозрел!
— Он не сам дозрел, я намекнула. Вообще у нас сейчас
сложные отношения, так что ты меня в особняке Ярославских не ищи.
— Что, неужели этот тип, я имею в виду Геннадия,
разрешил тебе у него поселиться?
— Даже настаивал — Вот это да!
— Что — да? — неожиданно скривилась Женя. —
Он считает, что я ему товарищ. Камрад. Дер Фройнд.
— Я же говорю: тебе надо действовать по сказочному
сценарию. Была Золушка — стала Златовласка.
— Это ты что-то путаешь, — не согласилась
Женя. — Золушка так и осталась Золушкой.
— Но когда она сильно захотела замуж, то вымыла рожу и
прилично оделась. И еще крестная что-то сделала с ее волосами. Я умираю, так
хочу выступить в роли твоей крестной.
— Но я не могу так сразу! — с надрывом сказала
Женя. — Геннадий сразу поймет, что я к нему неровно дышу! Веня ему
наверняка сказал, что я всегда была замарашкой.
— Да, — мрачно заключила Ира. — Я никогда не
смогла бы быть психоаналитиком. Я не понимаю людей даже тогда, когда они
объясняют мне причины своих поступков открытым текстом.
— Если я выряжусь, мне будет стыдно показаться ему на
глаза! — в отчаянии воскликнула Женя.
— Может быть, для тебя это станет откровением, но у
женщин обычно бывает все наоборот.
— Я знаю, что не такая, как все! — У Жени на глаза
навернулись слезы. — Я червь, я гадкий утенок, я серая мышь, я одежная
моль…
— Меня, конечно, трогают твои зоологические
сравнения, — осторожно сказала Ира, — но я все-таки считаю, что тебе необходимо
пересмотреть свою позицию. Причем чем скорее, тем лучше.
— Как бы мне хотелось быть такой, как ты! —
зарыдала Женя, зажимая рукой нос. — Вон как ты с мужчинами обходишься! За
галстук водишь!
— Думаешь, мне это нравится? — опечалилась
Ира. — Я мечтаю о настоящем мужчине, который ни в чем мне не уступит.
— О таком, как Ян? — продолжая лить слезы,
спросила Женя.
— Не о таком, как Ян, а о самом Яне, дурочка!
— Мне надо идти! — прорыдала Женя. — Мартынов
будет сердиться.
— Не рассыплется, если немного подождет, — махнула
рукой Ира. — Никогда не веди себя как раба. Не заискивай и не извиняйся.
Если ты ему нужна, он прождет и час.
А если не нужна, то твои извинения вообще теряют смысл, не
так ли?
В качестве комментария к ее словам Мартынов внизу дважды нажал
на клаксон.
— Вот! — сказала Ира. — Он демонстрирует свое
нетерпение. Что ты должна сделать?
— Что? — эхом откликнулась Женя.
— Помаши ему рукой из окошка и задержись еще минут на
пятнадцать.
— Я не могу сейчас играть в эти игры, — вытирая
лицо поданной салфеткой, заявила Женя. — Все складывается ужасно. Веню
убили, мой дядя может оказаться преступником…
— Я все понимаю, дорогая, но это не игры. Это твой
новый образ мышления. По крайней мере, я надеюсь.
— Ты обещаешь выступить в роли крестной Золушки, когда
это понадобится?
— Клянусь! — сказала Ира.
Спускаясь по лестнице, Женя подумала, что в ее сказке принц
вполне мог бы влюбиться в крестную, и все бы его поняли. «Мою же физиономию,
судя по всему, в силах изменить только пластический хирург», — обреченно
подумала она.
— Вижу, ты плакала, — хмуро заметил Мартынов,
отшвырнув окурок в сторону. — Надеюсь, ничего серьезного?
— Так, сбрасывала нервное напряжение, — криво
улыбнулась Женя.
«Если мы и дальше будем проводить вместе столько
времени, — подумала она про себя, — то я начну рыдать прямо в твоем
присутствии. Может быть, даже брошусь тебе в ноги». Воображаемая унизительная
сцена ей до такой степени не понравилась, что она решила поскорее перестать
думать об этом.
— Итак, суши глаза, мы идем на дело, — полушутя
велел ей Мартынов.
— Ты не забыл, что квартира Вени опечатана? —
напомнила ему Женя. — Милиция все-таки расследует это дело.
— Не думаю, что кто-то охраняет ее ночью. А чтобы не
оставлять следов, я взял с собой две пары резиновых перчаток. Ключи у нас есть,
так что никаких особых сложностей я не предвижу.
— Давай на всякий случай оставим машину в соседнем
дворе, — предложила Женя.
— А что, если за нами погонятся и надо будет срочно
уносить ноги? — не согласился тот.
Женя так испугалась, что не нашлась, что сказать в ответ.
Всю оставшуюся дорогу они не разговаривали. Только когда автомобиль мягко
затормозил возле дома Лаптева, Мартынов снова подал голос:
— Достань из бардачка наше снаряжение. Там все, что
может понадобиться: ключи от квартиры, фонарь, перчатки, флакончик спирта…
— А это еще зачем?
— Стирать следы, если вдруг что.
— А фотоаппарат ты не догадался взять? — спросила
Женя.
— Да у меня дома только мыльница. В темноте она все
равно что кусок пластмассы. Да и что нам фотографировать? Надо будет все
осмотреть и как следует обдумать увиденное.
