— Я еду к дяде, — сообщила Женя.
— А я считаю, что решение семейных проблем следует
отложить на потом, — заявил Веня. — Сейчас важнее проверить версию с
бандитом Машковым. Может быть, мы одним махом вообще дело завершим.
— Как ты предлагаешь проверить эту версию?
— Самым простым способом. Отсечь от Катеньки «хвост»,
взять ее в оборот и расколоть. Если это ее любовник убил Яна, она или знает об
этом, или, по крайней мере, догадывается. Пусть даже у нее нет никаких
доказательств, но она хотя бы подтвердит наши умозаключения. А уж
доказательства мы потом сами добудем. Или просто подключим милицию. Другого
пути у нас нет. Сама Эльза Унт вряд ли посвящена во все любовные интрижки
дочери, к бандиту Машкову не сунешься, значит, Катенька — это все, что у нас
есть.
— Я вас очень прошу, — умоляюще сложила перед
собой руки Женя, — заедем сначала к дяде? Я должна кое-что ему сказать.
Пожалуйста! А потом… Потом отправимся завершать операцию.
В дороге Веня придумывал разные версии случившегося,
представляя в роли злодея по очереди всех тех, кто имел касательство к делу.
— Возможно, Яна похитили по заказу экономки, —
говорил он, с хрустом откусывая кусок яблока, найденного на заднем
сиденье. — Кокин узнал, что она живет в Доме Яна, и все ему о нравах
экономки рассказал. За это экономка отравила Кокина и хотела переехать Женю
машиной. Яна она пощадила из любви к хозяину. Может, она до сих пор надеется на
взаимность с его стороны? Что, если в конце концов за возвращение Яна она
потребует у твоего дяди руку и сердце?
«Руку и сердце? — внезапно оживилась Женя. — Эту
мысль стоит принять на вооружение. Потребовать руку и сердце».
Чем ближе они подъезжали к особняку Ярославских, тем больше
Женя нервничала.
— Чего ты дергаешься? — спросил Веня. —
Боишься, что Карпенко все-таки главный злодей? Так нас слишком много для
одновременного уничтожения. Поэтому не бойся, мы уйдем оттуда живыми.
* * *
Ярославский бросился к Жене, словно это он был блудным сыном
и только что явился с повинной. Без слов было ясно, что его нервная система
совершенно расшатана.
— Спокойно, дядя Георгий! А то я расплачусь, а сейчас
совсем не время. Познакомься с моими близкими друзьями. Это Веня Лаптев…
— Много о вас слышал, — сказал Георгий Николаевич,
так ожесточенно тряся лаптевскую ладонь, будто надеялся вытрясти из нее что-нибудь
стоящее.
— А это Геннадий Мартынов.
— Очень приятно, — сказал Ярославский, ничем не
выдав, что они уже знакомы. Ведь знакомство состоялось в тот момент, когда дядя
явился вызволять Женю, принял Мартынова за Лаптева и долго на него кричал.
— Прежде чем мы с тобой сядем и потолкуем, дядя
Георгий, мне нужен Костя Карпенко буквально на пару слов. Можно?
— Ну конечно. Костя! — крикнул Ярославский и по
привычке прищелкнул пальцами.
Карпенко тотчас же возник в комнате, словно джинн
славянского происхождения Увидев Мартынова, он с досадой, смешанной с
ненавистью, взглянул на него.
— За что он тебя так любит? За то, что ты выставил его
из дома? — шепотом поинтересовался Лаптев.
— Не думаю. Скорее всего, за то, что он так и не смог
меня вычислить. Когда мы с Женей исчезли из твоей квартиры, он наверняка
пытался узнать, что я за фрукт. И не смог, как видишь.
Пока Женя оживленно обсуждала что-то с Карпенко, Ярославский
сказал, обращаясь к Вене:
— Я рад, что с вами на самом деле ничего не случилось.
Женя так убивалась! И я очень испугался за нее.
— Понимаю вас, — пробормотал тот. — Я сам
испугался. И за нее, и за себя тоже.
Женя куда-то звонила, после чего направилась к беседующим.
— Дядя Георгий! — Взволнованная Женя села рядом с
Ярославским. Щеки ее раскраснелись, глаза блестели ярко, как морские камушки,
омытые волной. — Ничего хорошего ждать не приходится. Но…
— Но…
— Если мне удастся найти Яна… Один шанс на миллион.
Если.
— Если… — Как заклинание повторил Ярославский.
— Я хочу попросить у тебя его руки. Ярославский
мгновенно всполошился:
— Деточка дорогая, я и не знал, что ты к нему что-то
испытываешь! Боже мой, вот где крылся корень всех проблем! Но ведь он твой
кузен, поэтому…
— Дядя Георгий, тут не о чем беспокоиться. Я прошу его
руки не для себя.
— Не для себя? — Ярославский так удивился, что
даже рот открыл. — А для кого же?
— Для той девушки, которую Ян любит по-настоящему.
— Разве я производил на тебя впечатление
самодура? — задумчиво спросил Георгий Николаевич, рассматривая свои
шлепанцы.
— Ты считал, что Света Шмелева — лучшая партия Для Яна.
— Но он не возражал!
— Нет, он как раз возражал.
— Значит, слишком быстро сдался."
— Сейчас речь не об этом, — напомнила Женя. —
Пообещай мне, что не будешь чинить ему препятствий в устройстве личной жизни.
— Но, дорогая, в настоящий момент я почти на сто
процентов убежден, что вообще потерял сына! Неужели я стану биться с ним за
выбор невесты, если.., если он вернется?
— Ну, дядя Георгий, уговор дороже денег. — Женя поцеловала
его в щеку и поднялась на ноги. — Как бы то ни было… В любом случае я
сегодня вечером возвращусь домой.
Мартынов вознамерился было резво возразить, но Веня дернул
его за рукав. Причем с такой силой, что тот чуть не грохнулся на пол.
— Спокойно, юноши, не деритесь, — сказала Женя,
проходя мимо. — Ваша плебейская кровь может залить дорогой паркет. Идемте,
у нас есть дело.
Про себя она подумала: «Каким образом возникают у меня в
голове такие фразочки? И как мой язык поворачивается произносить их вслух?
Кажется, Ира Скобкина вместе с новой одеждой купила мне смелость».
Когда они вновь очутились в машине, Мартынов сказал:
— Какого рожна ты обнадежила своего дядю? Мне жаль
старика. Ведь по нашим раскладкам выходит, что Яна убили бандиты Машкова. И мы
едем к Катеньке, чтобы она подтвердила это. А ты вдруг заговорила про руку и
сердце.
Женя покраснела и, опустив глаза, пробормотала:
— Я так, на всякий случай. Мне нравится Ира Скобкина.
— Она мне тоже нравится, — возразил
Мартынов. — Но в честь этого я ничего никому не обещаю. Лишнего.
— Наверное, нужно снова звать Петю Скобкина с
пистолетом, — высказала предположение Женя.
— Если операция вступает в решающую стадию, то тогда
надо звать и Иру, — добавил Мартынов.
