Распорядилась, развернулась и пошла в дом. Тогда как Роман, ожидая, пока Жора закроет калитку, пнул его легонько кулаком в плечо и вопросительно прошипел:
– Не понял! Что за муж? Объелся груш! Откуда взялся?
– Да есть тут один громила, – скривился тот, отвечая тоже шепотом. – Вроде из уголовников каких-то. Бригадир бандитский. Урод натуральный, и с такими же уродами якшается. На меня наезжал, советовал быстрее из дома выбираться. Погоняло имеет звучное: Беркут. И вроде на шесть лет Зинаиды младше, но запал на нее, говорят, сильно. Правда, слух пронесся, что неделю назад она его выгнала взашей и на глаза запретила появляться, но… Вдруг и в самом деле явится? После работы своей-то бандитской?
– Хм! – нахмурился Роман и двинулся в дом, ворча себе под нос: – Интересно вертухаи косят зэков в три ряда…
Жора отозвался в тон и в рифму:
– Дед Мороз был очень пьяный, оторвалась борода…
– И чего ты в деловые подался? – уже громко и в светлице подколол Ландер приятеля. – Шел бы Петросяном работать, катался бы как сыр в масле.
– Проходите сюда, на кухню! – позвала их Зинаида. – Нечего там сорить перхотью по чистым половикам!
«Ух, как мадам Стрельникова отлично устроилась! – восторженно мыслил Шенгаут. – Не дом, а музей какой-то! И за какие шиши она так живет роскошно?»
«Да как сказать… Неужели сам не догадаешься?»
«Мм? – недоумевал Дед. – Стесняюсь спросить, неужели… насосала?»
«Придурок ты старый! – мысленно вспылил Роман. – Смотри, сколько картин на стенах развешано! Или тебе через сеточку плохо видно? Художник она. Точнее – уникальный копиист! Ей заказы делают музеи с мировым именем! А ты какую-то пошлятину городишь!..»
Разулись гости еще в веранде, даже носки дырявые дружно сняли, чтобы дырками не позориться, а вот обвинение в перхоти Шалавин воспринял с обидой:
– Ничего с нас не сыплется! У тебя тут и своего песка хватает! – А пройдя в кухню, облизнулся непроизвольно и скромно добавил: – На меня пельмени не вари, я недавно ужинал.
Зинаида только фыркнула с презрением, ставя широкую кастрюлю с водой на газовую плиту. После чего молча расставила на столе тарелки, приборы, полезла в холодильник. Зато Роман теперь не удержался, закладывая своего непутевого приятеля:
– У него даже сигарет нет. И дома – шаром покати! – уселся за стол, стараясь не смотреть на выставленные глубокие тарелки с холодцом, салатом, с квашеными огурчиками, с помидорами и с тушеной капустой. И тут же словно продолжил давно ведущийся разговор: – Ну вот не поверю, что никто не мог подсказать этому недоумку, что надо делать. Неужели было сложно открыть ему глаза и сразу развенчать всю эту нелепую аферу?
– Если бы он хоть кому-то что-то сказал, прежде чем подписывать бумаги! – злобно прорычала Стрелкова. – Делавар недоделанный! Все хотел прославиться на века. А прославился крайней тупостью и наивностью на всю область. Ну и паниковать этот лопух начал только утром, после того как блоки кто-то украл. Точнее, их обратно забрали те же самые аферисты.
– И ты знаешь конкретно их имена?
– Липовых строителей? Наверное, знаю, скорей всего. Хотя они там все одна шайка-лейка. Рука руку моет, ноге помогает и корму подтирает. Что банкир этот, что секретарь из нашего поселкового совета, вообще ничего не боятся, совсем стыд потеряли. Но если бы их как следует прижали из прокуратуры да честные следователи за это дело взялись, вмиг бы всю банду в кутузку спровадили. А так…
– Что, бесполезно рыпаться? – Ландер уже и говорил с трудом от голодных спазм. Причем глаза-то закрыл, зато запахи так достали, что нарезающая свежий хлеб хозяйка посмотрела на гостя как-то очень встревоженно:
– Думаю, что бесполезно. Закон на стороне банка. – И тут же сжалилась: – Угощайтесь! Пока пельмени сварятся…
Если Шалавин еще как-то попытался сдерживаться, стараясь все со стола брать вилкой и пользоваться ножом, то мистер Рубка моментально напомнил своим напором агрегат, сокращение от которого стало его прозвищем. Перемалывал пищу как электрическая мясорубка.
Притихшая на пару минут Зинаида уже со всем тщанием рассмотрела Ландера и призналась:
– Никогда еще таким тебя не видела… странным. И лицо под морским солнцем обгоревшее, и руки, и весь какой-то обугленный…
– Так, может, его в океане за борт выбросили? – ухмыльнулся Шалавин.
– Че мелешь-то? – не глядя на него, рассердилась женщина. – Где наша речка, а где океан?
– Мм! Мм! Точно! – сподобился выдавить из себя парочку слов интенсивно жующий Роман. – Тихий… Тихий океан.
– О, дает! – не выдержав, хохотнул Шалавин. – Вроде раньше никогда в быту не врал, а тут учиться вздумал! Или белочка одолевать стала?
И тут же сник под двумя сердитыми взглядами. Еще и наущения презрительные получил от подруги:
– Молчал бы уже, знаток вранья и фантазий, лошара обыкновенный! Знаешь ведь прекрасно, что Ромка либо правду говорит, либо недоговаривает. Либо вообще молчит. От этого и надо топтаться. Эй! – Это она опять сосредоточила все свое внимание на хрустящего огурцом Ландере: – Колись, кровавая гебня! Во что влип и от кого прячешься?
Тот на это возмущенно завращал глазами, тыкая вилкой на свой полный рот, а потом и головой кивая в сторону закипевшей воды в кастрюле. Хозяйку это ненадолго отвлекло. Посолила воду, открыла морозилку, достала пакет с пельменями. Затем покосилась на стол, где Жора воровато наколол на вилку сразу три кусочка колбасы, вздохнула и достала второй пакет со знаменитым продуктом собственного изготовления.
Высыпав пельмени в кипяток и помешав их пару раз, вновь уселась за стол, в упор разглядывая своего не только друга детства, но и близкого спорадически мужчину:
– Небось в очередной раз успел жениться?
– Ы-ы! – отрицательно мотнул головой Роман. Потом старательно, стараясь не подавиться, попросил: – Лучше скажи, есть выход в деле Шалавина?
– Ни малейшего. Банкир остался со своими деньгами. Теперь еще и долю за дом получит с таким шикарным по размеру участком. Вот если бы банкир являлся родным папочкой или любящим внучком нашего бестолкового Шалавина, то простил бы долг, и вся недолга, коль нет долга. Прости за тавтологию… А так, скорей всего сам же этот участок и получит, через подставное лицо. Ну и остальные своего не упустят. Тот же секретарь в доле, те же бандюганы силовой поддержки, участковый премию получит…, ну и так далее. Прокуратуре, с имеющимися бумагами, ничего не докажешь. Деньги взял? Отдавай, вот твоя подпись. Нет денег? Отдавай дом с участком. Все остальное – пустые слова и неуместные эмоции.
Пока еще несколько подобных дел вспомнила, пельмени сварились. Политые щедро маслом и уксусом, посыпанные перчиком, они вызвали у мужчин новый прилив подувядшего аппетита. И те набросились на вожделенное блюдо с плохо глушимым рычанием. А хозяйка продолжила высвечивать все нюансы аферы, свалившейся на голову Шалавина.
