Во время прогулки по ночному переулку Богин потребовал, чтобы Тамила повторила всё, что видела на тренинге. Казалось, что он боится ошибиться, и в то же время ему не терпится как можно скорее высказать своё предположение. Некоторое время он молчал, но потом всё же решился:
– Ничего не бывает просто так. Насколько я могу ещё в чём-то разбираться, то скажу следующее. Чернота, которая не отпускает белые полоски, – это символ. Это то, что является главным источником всех ваших бед; почки, которые он выбросил потом, – те, кого он удерживает возле себя. У источника и его жертв есть явная связь. При этом источник сильно тянет энергию из них.
Тамила слушала его молча. Ей подобная мысль не приходила, но это вполне могло быть. Объяснение Богина выглядело логично.
– Что вы хотите этим сказать?
Богин пожал плечами, потом вздохнул:
– В следующий раз нам надо как можно глубже попасть в ваше прошлое, хоть как-то расшевелить этот пласт сознания. Иначе так окончательно запутаемся и ничего не поймём.
– А если… – Тамиле вдруг пришла в голову мысль. – Если попытаться разорвать эти связи?
Богин ухмыльнулся:
– Ну это очень правильный выход. Но я не уверен, что пока возможный, – он задрал голову и посмотрел на звёзды – тучи разошлись, и теперь небо походило на чёрный бархат, усыпанный драгоценностями. – Но надо пробовать.
Показался чёрный автомобиль Богина, Тамила затаила дыхание, ожидая, что он ещё скажет. Но психолог невозмутимо открыл перед ней дверцу.
– Прошу. Судьба сегодня кататься вместе со мной, – усмехнулся он.
– Не знаю, как вас и благодарить, – произнесла Тамила. – Вы действительно мне очень помогли.
Богин чуть поморщился:
– О помощи поговорим после. Настоящей.
Тамила чуть поёжилась, понимая, что он имеет в виду галлюцинации, а также то, что бороться с ними будет тяжело.
Глава 6. У меня к тебе предложение
Тамила думала, что заснёт сразу, как только доберётся до кровати. Однако хоть часы и показывали без чего-то три ночи, заснуть не получалось – сказывались нервы и насыщенный происшествиями вечер. Она радовалась, что на обратном пути Кирилла уже не было видно. Скорее всего, он вспомнил, что стоит выспаться перед тем, как идти на работу. Или же понял, что поездка в больницу – явно не развлекательное турне. Впрочем, Тамила не была уверена, что Кирилл не бросил своё преследование в тот момент, когда они с Богиным подъехали к дому матери.
Тамила села на постели и обняла колени руками. Не давали покоя мысли о матери. Что могло произойти такого, что стало отправной точкой для инфаркта? Соседка сказала: «Мы просто беседовали», но Тамиле в это не верилось. Если мило обсуждать сериал или ещё какую-то телевизионную ерунду, сердце не схватит.
Глубокий вздох неожиданно отозвался каким-то глухим ударом. Тамила быстро приложила руку к груди, испугавшись, что и у неё могут начаться проблемы со здоровьем, но звук повторился.
«Трусливая дура», – выругала она себя, прекрасно осознав, что звук исходит откуда-то из коридора.
Она быстро встала на ноги и направилась к входной двери. Звук стал тише, создавалось впечатление, что кто-то молотит кулаками по стене. Решив, что таким среди ночи заниматься никто не станет, она передумала глядеть в дверной глазок. Тамила уже было собралась вернуться в комнату, как заметила что-то белеющее возле тумбочки с обувью. Она нахмурилась и присела, подхватила предмет и хмыкнула. Листок с записями из книги Корженевской.
Тамила покрутила его в руках. С одной стороны, надо бы вернуть, с другой – вряд ли подруга вспомнит, где и что оставляла. Карандашные записи были уже едва видны, словно бумага пролежала долгое время или её постоянно сминали.
Тамила некоторое время бездумно их рассматривала. Перед глазами вновь появился Богин. Она не знала, как охарактеризовать его поведение. Оно было вполне нормально, если бы между ними намечался роман. Но врач так за пациентом следить не должен. В большую и светлую душу практикующего психолога Тамила не особо верила. Хоть где-то в глубине и понимала, что порой люди способны на добрые поступки просто так. Но привыкшая в последнее время во всём видеть подвох, она не могла расслабиться и поверить.
– Иногда на пути встречаются и неплохие мужчины, – пробормотала она под нос, будто желая убедить саму себя. – Это не сказка, просто их слишком мало.
Внутренний голос намерен был протестовать, но Тамила замерла, заметив, что на листке бумаги что-то шевельнулось. Это могла быть нитка или ещё что-то, прихваченное с пола. Она вздрогнула, когда поняла, что буквы начали шевелиться. Сначала медленно и неуверенно, словно пробуя, пытаясь понять, на что они способны. Чёрточки и палочки сливались в единое целое, завитки обхватывали их, словно петли лассо, и резко стягивали. Тамила попыталась отбросить листок, но ничего не вышло. Бумага начала резко сереть, покрылась пятнами, а сливающиеся буквы медленно, но верно поползли к её руке.
У Тамилы внутри всё похолодело. Она точно знала, что не спит! И так же знала, что написанное не может самостоятельно передвигаться. Причудливая вязь обвила пальцы, прикоснулась к тыльной стороне ладони, пошла выше. Тамила почувствовала неприятный зуд, словно под кожу забралась пчела и теперь безостановочно переступала лапками туда-сюда. Женщина тряхнула рукой, зуд охватил всю руку, ладонь взмокла. Буквы менялись с невероятной скоростью.
В какой-то момент показалось, что кто-то стоит рядом и дышит ей на ухо. Огромная чёрная тварь, которую нельзя разглядеть, если смотреть на неё прямо. Только боком, только осторожно, чтобы она не догадалась.
– Прочти послание, – полувыдох-полушипение сменилось всхлипывающим хохотом, от которого по коже пошли мурашки. – Прочти, прочти, прочти… Это тебе!
Тамила шумно вдохнула и прикрыла глаза. Она вдруг чётко поняла, что если даже попытается разобрать написанное, то сойдёт с ума окончательно.
– Я одна, – твёрдо и громко сказала она. – Одна.
Хохот повторился. Тамила вскрикнула и вскочила с кровати. Смятая бумажка отлетела в сторону, но упала вверх той стороной, на которой было выведено, хоть и корявым почерком, но вполне отчетливо: СДОХНИ.
Слабо понимая, почему так поступает, Тамила прошла к балкону и, отыскав пепельницу, в которой всегда лежала зажигалка, схватила последнюю. Потом подняла злосчастный листок и подожгла его. Он горел, скручиваясь и извиваясь, будто Тамиле вздумалось подпалить живое существо.
К запаху сожжённой бумаги добавилось что-то ещё, от чего Тамила закашлялась и её начало мутить. Она не хотела даже думать о том, что может оставить в доме что-то, принадлежавшее к увиденной чертовщине. Прошло ещё некоторое время, прежде чем Тамила почувствовала себя спокойнее. Всё же сонливость наконец-то взяла своё, и на этот раз получилось отключиться до самого утра вплоть до пронзительного визга будильника.
