Данил согласно кивнул, продолжая стоять.
— Да, я слушаю, — сказал он в трубку.
— Дан, — раздался где-то далекий голос Игоря Николаевича. — Беги скорее. Мне пришлось рассказать о тебе очень нехорошим людям. Они знают о тебе, кто ты и как тебя зовут. но не знают в лицо. У меня пока не появляйся, спрячься где-нибудь. В твоей квартире есть деньги, возьми их. Все.
— Подождите, — крикнул в трубку Данил, но услышал только гудки отбоя.
— Что-то неприятное? — спросил заведующий просто из любопытства.
— Да нет, ничего, — Данил в замешательстве вышел из кабинета и пошел в свою палату.
Он хорошо понимал, что в больничной пижаме нельзя разгуливать по городу. Не зная, что предпринять, он быстро заскочил в свою палату. Одежда, в которой его привезли в больницу, висела на вешалке, в углу. Все было постиранное, поглаженное. Но на футболке, аккуратно сложенной и положенной поверх крючка, зияла небольшая дырка, а на поле джинсовой куртки не отстиралась кровь. Махнув на все рукой, Данил стал переодеваться. Рана его еще не зарубцевалась и от резких движений начала болеть, но Данил старался не обращать на это внимание. Он срывал с себя пижаму, штаны, рубашку, грудь его уже начало жечь огнем, а на застиранной грубой бязи больничной рубашки расплылось бурое пятно.
Быстро переодевшись в свое, Данил бросился из палаты. Он уже подбегал к лестнице, когда с верху увидел парней, направляющихся к нижней площадке. Повернувшись, он бросился назад и, пробежав свою палату, забежал к соседу. Его окно выходило на фасад, но было ближе к торцу. Не обращая внимания на хозяина, он бросился к открытому окну. Так и есть. Полускрытые ветвями, прямо у крыльца больницы стояли два «Джипа», и их водители в чем-то припирались с человеком в белом халате.
— Ты чего, — из-за плеча спросил охранник больного, пока тот выкарабкивался из постели.
— Это ваши?
— Эти что ли? Впервые вижу.
Данил повернулся к двери, и ему показалось, что он слышит топот множества людей. Больше, не раздумывая, он встал одной ногой на подоконник и прыгнул вниз, на ноги, на колени и руки, скрытый толстым стволом дерева и кустами смородины. Тут же он упал на бок, и у него потемнело в глазах от боли. Сдерживая крик, еще ничего не видя перед собой он начал приподниматься.
Дышать было трудно, но в глазах уже прояснилось. Держась за ствол дерева, Данил встал на ноги и поплелся к решетчатому забору, ссутулившись и низко опустив голову. На него никто не смотрел. Окончательно справившись с болью, он оглядел решетку. А одном месте два прута были отогнуты, и Данил, слегка присев, пролез между ними.
Ему по-прежнему было плохо, в ушах стучали молоточки, но он, ссутулившись, упрямо шел по улице. За ним ехал автобус, сбрасывая скорость перед остановкой. Данил бросился к ней, ничего не видя, с трудом влез в салон и свалился на первое же попавшее свободное место. Он не интересовался своими соседями, пока не услышал приглушенный звоном в ушах голос.
— Ганичев, вы? Почему?
Данил открыл глаза и перевел дыхание.
— А. Это вы, Галинка — Галя? Удивительно… — дальше он задохнулся и не смог вымолвить ни слова.
— Ганичев? Вам плохо? Данил, Данил? Почему вы сбежали из больницы?
Данил, чувствуя, что его легонько трогают за плечо, не открывал глаза, съежившись на сидении.
— У вас рана открылась и кровоточит. Пустите. Я попрошу шофера отвезти вас назад в больницу.
— Не могу, — прошептал Данил, приоткрывая глаза.
— Чего не можете?
— Пустить вас. Я вообще пошевелиться не могу, потому что мне плохо.
— Что же мне делать?
— Ехать дальше.
Девушка беспомощно оглядела полупустой салон. Люди или не смотрели на них, или старались пересесть подальше. Тогда она, привстав было, нехотя опустилась на место.
— Мне скоро сходить, — упавшим голосом проговорила она.
— Сойдем вместе.
Галия покорилась, отвернувшись к окну. А Данил снова закрыл глаза, чувствуя себя уже лучше. Футболка его намокла от крови и прилипла к бинтам. Была она грязно бордового цвета с рисунком и бурое пятно на ней казалось незаметным. Все же, на всякий случай, Данил застегнул куртку.
— Мне выходить, — покорно прошептала она.
Данил стал подниматься.
— Сколько платят в автобусе? — прошептал он.
— За что?
— За проезд.
— Я сама заплачу, выходите скорее.
Данил пошел к выходу, держась за поручни. Он благополучно слез со ступенек, поджидая Галию.
— Вам теперь куда? — спросила она, надеясь отделаться от него.
— Ого. Вы хотите бросить меня?
— Вы что, маленький? Бросают только детей.
— Я раненый.
— Думали бы об этом, когда сбегали из больницы.
— А если я сейчас упаду здесь и умру, одинокий в холодном мире.
— Мне надо домой.
Данил крепко сжал ее руку.
— Помогите мне.
— Да чем же?
— Мне надо добраться до Бибирева. Там у меня квартира, там я отлежусь.
— Что? Вы наверное сумасшедший, если так думаете. У вас начнется заражение, вы умрете.
Данил огляделся.
— Да вам плохо. Вы бледный, как покойник. Где тут телефон? Идемте, я тут недалеко живу, оттуда позвоним в «Скорую». Вам нужно немедленно лечь.
— Мне нужно в Бибирево, — пролепетал совсем обессиливший Данил и поплелся с ней туда, куда она вела его за руку.
Держался он на одной только силе воли, хотя раньше и не подозревал, что может вот так двигаться, почти ничего не видя, не слыша и почти ничего не соображая.
Пока он поднялся с ней наверх, весь покрылся клейкой испариной и с трудом цеплялся за перила. И все же у него хватило сил войти в квартиру, доплестись до дивана и упасть на него, привалившись спиной к спинке и съезжая на бок. Он не потерял сознание, он все видел, правда в каком-то зеленоватом свете. И когда Галия потянулась к телефону, стоящему на подставке возле дивана, он схватил ее за руку.
— Не звони, не надо.
— Как это не надо. Ты же…
— Меня убьют, если найдут.
— Что? Кто же ты? Ты из банды?
— Нет. Это они из банды. Ты же сама позвала меня к телефону, и мне сказали, что за мной едут.
Говоря эту фразу, он задохнулся и часто задышал, стараясь наполнить легкие воздухом.
— Но почему? Что ты им сделал?
— Не знаю. Мой знакомый рассказал им про меня.
— У тебя отец банкир, что ли?
— У меня нет отца, а мать убили совсем недавно.
