— Эй, мужик, в натуре, ты дашь отдохнуть? — услышала женщина приглушенный голос в прихожей и узнала его. Голос принадлежал соседу, отставному военному.
Муж ее хоть и был с женой храбр, с соседом связываться боялся.
— Ё-моё. Ты слушай, жену учи, но чтобы тихо было, понял?
— Да она достала уже.
— Это твои проблемы. Вокруг тебя тоже люди живут. Усек?
Наступила тишина, тихонько закрылась дверь, снова послышалось топтание, звук плевка и сочный шлепок ладонью по фанерной двери ванной и дальше шаркающие шаги.
Лида измученно опустилась на старый деревянный стул, стоявший между ванной и дверью. Плечи ее затряслись в рыдании. Ребенок, всхлипывая, прижимался к ней.
Это было не первое сидение в темной ванной комнате, и Лида уже имела опыт. Ощупью, одной рукой, она собрала полотенца, бросила их в ванную, уложила на них ребенка и сняла наконец шлепанцы с усталых ног. Она могла позволить себе расслабиться, зная, что муж больше не будет ломиться в дверь, боясь соседа. Тут только, немного успокоившись, она почувствовала боль от ожога на спине, сняла платье и в первую очередь стала отряхивать волосы от остатков борща. Открыв воду в раковину, она достала с полки шампунь и замерла. Мимо прошаркали шаги мужа, с недавних пор усвоившего расслабленную походку. Шаги не остановились возле двери, а прошлепали по полу дальше, потом замялись. Открылась и захлопнулась дверь.
Тишина.
Не веря, Лида не торопилась выходить из убежища. Не спеша, она вымыла волосы и, не имея больше полотенца, стала трясти ими и встряхивать, чтобы высушить, при этом напряженно прислушиваясь. В квартире стояла мертвая тишина.
Подождав для верности и причесывая все это время волосы расческой, Лида наконец осмелела. Она старалась делать все беззвучно, отодвинула щеколду, приоткрыла дверь и выглянула в коридор.
Никого.
Ступая, как можно тише, Лида прошла в зал.
— Никого.
Заглянула в кухню.
Пусто.
В спальне — тишина и пустота.
Лида медленно опустилась на постель. И вдруг, опомнившись, сорвалась с места, заглянула по пути в коридор и, подскочив к входной двери, заперла замок на предохранитель. Теперь двери нельзя было открыть снаружи даже ключом. Тихонько, так и не включив света, она вернулась в ванную, взяла на руки спящего ребенка и уложила его на свою кровать, к стенке, там, где поверх простыни лежала клеенка, покрытая фланелевой пеленкой.
Наклонившись над ним, Лида осторожно поцеловала его крепкую щеку и не выдержала, упала рядом, лицом в подушки и судорожно разрыдалась, вся содрогаясь и кусая руки, чтобы не расплакаться в голос.
Глава 3
— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, — считала Лида, меряя шагами аллею перед фасадом детской поликлиники и увлекая за собой своего сына. — Вдруг охотник выбегает.
Понимал что-нибудь Данилка или нет, но игра ему нравилась. С серьезным видом он вышагивал рядом с матерью, стараясь, чтобы шаги его совпадали с ее шагами.
— Пиф-паф, ой-ей-ей, умирает зайчик мой. Принесли его домой, оказался он живой, — раздался за спиной насмешливый голос.
Лида повернулась. Парень и девушка, оба с тетрадками, обгоняли, смеясь и передразнивая. В знак дружелюбия они помахали руками и умчались в институт, в училище, в техникум, в счастливую жизнь, а ведь она только немногим старше их. Была ли она когда-нибудь счастливой? Бедная провинциалка, приехавшая в Москву учиться на ткачиху, что она видела от москвичей, кроме унижения? И даже знакомство с красавцем москвичом Павлом Ганичевым не принесло ей счастья. Грубый с первого дня знакомства, он не сказал ей ни одного ласкового слова, а она, привыкшая с детства к подчинению, терпела. Подруги завидовали ей, считая не достойной такого счастья, а он знал, что делает. Жестокий от природы, он просто нашел безвольное беззащитное существо, над которым мог поиздеваться, не боясь отпора. Тогда он уже пил.
— Раз, два, три, четыре, пять…
Данилка перестал вышагивать рядом с матерью, он устал и остановился. Тогда Лида села на скамейку под двумя старыми липами и посадила ребенка к себе на колени.
Они находились в больничном парке с утра, успели съесть по беляшу и бутерброду в буфете, потому что, боясь возвращения мужа, Лида вышла из дома пораньше.
Она ждала терпеливо, ребенок даже и не ждал. Он жил в своем собственном мире и тихо сидел, прислонившись спиной к маминой груди.
— Дай мне листик, Данила, — сказала Лида, чтобы расшевелить его. — Вот листик. Смотри.
Она протянула руку к веточке и дотронулась до маленького листочка.
Потом она сообразила, что такое ребенку не понять. Тогда она, не вставая, сорвала с дерева маленькую веточку, положила ее на дальний конец скамейки.
— Дай мне палочку, Данила. Вот эту палочку. Дай.
Мальчик понял, потянулся. Лида помогла ему слезть с колен, и он, протопав пару шагов, взял веточку и потянулся к матери.
— Ой, спасибо, сердечко, спасибо, родненький. А теперь положи сюда. Вот сюда положи. Умница, сладенький мой.
Проходившие мимо родители с детьми удивленно смотрели на нее, или совсем не замечали, а Лида была счастлива. Она только два раза была с Данилкой в центре для аутичных детей, и после этого он научился выполнять простейшие просьбы, а дома даже рисовал кружочки и палочки.
Лида ждала, когда кончится в поликлинике обед, она ни на что не надеялась, а просто сидела на скамейке и забавляла своего сына, выполняя советы воспитательницы из Центра почаще заниматься с аутичным ребенком. В конце концов, надо же было им с сыном где-то сидеть и чем-то заниматься.
И тут она увидела невропатолога.
Он, без халата, в расстегнутом пиджаке, вышел из только что припаркованной машины, старых «Жигулей» и, заперев дверцу, прошел к крыльцу.
— Вот пришел дяденька доктор, пойдем, светик мой, — позвала она, обнимая сына, державшегося за подлокотник скамьи. Она ласково повернула мальчика, взяла в руку его потную ладошку и пошла с ним, не торопясь, к входной двери. Медленно, в ногу, поднялись они на крыльцо, потом пошли по коридору. Возле двери кабинета невропатолога никого не было, но и очередь ничуть бы не огорчила молодую женщину, потому что ее ребенок только что поел, пописал и поэтому им решительно не куда было спешить.
— Здравствуйте, — медленно выговорила она, входя в кабинет и глядя на поднявшего на нее глаза врача. — Мы пришли.
— Очень хорошо, садитесь.
Она поспешно закрыла за собой дверь и прошла к столу. В кабинете по случаю прохладного дня кондиционер был выключен, а огромное, в пол стены, окно — открыто.
— Ганичев? Я звонил по вашему поводу. Вот вам ваша карта, вот здесь записан адрес, поезжайте. Вас согласились обследовать. Только не потеряйте карту, и после всего, верните мне. Все, можете идти.
