— Назад! — рявкнул Игорь Николаевич, хватая револьвер обеими руками.
Данил попятился, повернулся и резко вышел. Тут его схватили, заломили руки так, что он не мог пошевелиться, защелкнули на запястьях наручники и выволокли через комнату, полную милиционеров на крыльцо и с него — в синий «Джип». Затолкав его в машину на последнее сидение, ему на голову надели мотоциклетный шлем. Тогда только его отпустили, стиснули по бокам и машина тронулась.
Парни, сидевшие рядом с ним, курили, матерились и делали все, чтобы показать, что им все нипочём. Скоро в салоне все скрылось в дыму, несмотря на то, что все окна в машине были открыты. Данил, не привычный к табачному дыму, начал кашлять и кашлял, пока не разболелась грудь. А парни курили и курили, пуская дым прямо в защитное стекло мотоциклетного шлема, и смеялись, словно это была самая лучшая шутка на свете.
Наконец они приехали. Машина остановилась во дворе загородной дачи за очень высоким забором. Где-то в глубине двора в темных вольерах лаяли псы, судя по голосам, разной породы.
Данила вытащили из «Джипа» и повели по дорожке, вымощенной садовой плиткой, к дому. Там, на широкой террасе, прямо на крыльце, сидел мужчина в серо-красном спортивном костюме. Был он похож на школьного тренера по боксу: приземистый, плотный, с перебитым носом.
Поднявшись по ступенькам, парни снова схватили Данила и заставили его наклониться, выламывая руки.
— Поклонись дяде, сученок.
— Ну, зачем вы так. Он не ссученый, это ему еще предстоит, — мужчина поднялся на ноги. Голос у него был ровный, приятный. — Подержите-ка его, ребятки.
Он не торопливо приблизился, протянул руки к шлему, нащупал две скобы ремня и защелкнул на них крошечный замок.
— Вот и все. Пустите его.
Данил переступил на месте, когда его отпустили, покачнулся и выпрямился, глядя сквозь затемненные пластины шлемных очков. Шлем был металлический, старый и непривычно сидел на голове.
— Железная маска, в натуре!
— Есть-то сможешь?
— Тебе говорят!
Данила толкнули, он повернулся в ту сторону и снова посмотрел на незнакомца. Тут на дорожке появился Игорь Николаевич, оставивший свою машину за воротами. Он быстрым уверенным шагом подошел к мужчине.
— Здоров будь, Тарас.
— Здорово, здорово. Сделал все же?
— Ну да. Могу ехать домой?
— Ты погости. Нужен будешь. Ребята, загоните его машину в гараж. А парнишку отведите в ту комнату, знаете? И накормите. Наручники, я думаю, можете снять. Он у нас скоро ручным станет, — и он, проходя, покровительственно хлопнул Данила по плечу.
Тот дернулся, как от ожога. Мужчина хмыкнул, покачал головой и тоном доброго старого дядюшки проговорил.
— Накормите его получше и без надобности не задевайте.
Они с Игорем Николаевичем прошли в дом, в богато обставленную гостиную. Это была действительно гостиная, предназначенная для приема гостей и отдыха. Мягкая мебель, низкие столики, бар, телевизор с большим экраном, музыкальный центр.
— Присаживайся. Ты обедал?
— Не успел.
Тарас подошел к маленькому динамику, стоявшему на подставке и нажал кнопку:
— Обед в гостиную, — тихо сказал он и повернулся к Игорю Николаевичу. — Что пить будешь?
— Что-нибудь полегче, я за рулем.
— Грузинское вино, красное и белое. Вот и все, теперь садись. Что это? — Тарас прислушался и повернул голову. Где-то за стеной, приглушенный, снова раздался грохот.
В открытой двери снова показался один из парней, приехавший с ними на «Джипе». Был он взъерошен и обескуражен.
— Этот, там, в него словно бес вселился.
— Что такое?
— Мы сняли с него наручники, а он трех парней, как на нечего делать, словно… Он перебил там все, что можно.
Тарас удивленно моргнул, повернулся к Игорь Николаевичу, потом к парням и расхохотался, чтобы не потерять лицо.
— И что говорит психология в таких случаях? — спросил он вкрадчиво.
— Не надо было снимать наручники.
— Это я сам решу.
И едва сдерживаясь, Тарас прошел к выходу. Дверь в ту самую комнату была закрыта. Тарас дернул ее за ручку, а парень, шедший за ним, громко постучал. Что-то упало внутри комнаты, загремело, началась возня и дверь наконец открылась.
— Сколько вас здесь? — недовольно спросил Тарас, глядя на кучу человеческих тел на полу.
— Все девять.
— Красота. На кой черт вы мне нужны, если всем чохом не можете справиться с одним мальчишкой.
— Да, мы…
— Засохни.
— Куча на полу распалась, человеческое тело, стремительное, как молния, бросилось к нему, свалило и железные пальцы впились в горло.
Сверху на них набросились все, кто был в комнате, и только Игорь Николаевич посторонился к стене, наблюдая за всем с нескрываемым интересом.
Куча снова распалась. Уже не человек, а дикий зверь вырвался снова и еще только выпрямляясь, рванулся к выходу.
— Мать его! Хватай!
— Выпускай доберманов. Только доберманов, — еще лежа на полу, заорал Тарас, и тут только сообразил, что командовать лучше стоя.
Данил, весь разодранный, бежал к воротам. Он уже почти достиг их, когда к нему из угла двора рванулись четыре добермана. Это была гордость питомника, могучие, натасканные псы, уже не животные, а орудия убийства. Мощными скачками, уже не лая, а ревя, неслись они за человеком.
Первым прыгнул черный кобель без единой подпалины. С размаху ударив лапами в поясницу бегущего, он сбил его с ног, вцепившись в воротник куртки. Перекатившись на спину, Данил схватил его за ошейник и с силой сжал. Пес боролся молча и остервенело, но руки отчаявшегося человека были сильнее. И тут три остальных пса набросились на него, хватая за все, что попадется и рвясь к горлу. Данил отбивался ногами и закрывался руками, инстинктивно отдаляя свою смерть.
— Назад!
Но собаки остервенели так же, как и человек.
— Назад! Фу! Успокойся! — кричали люди, растаскивая их.
Данил приподнялся. Псы с ревом рвались к нему, и люди едва удерживали их. Тарас склонился к самому лицу Данила, скрытому наполовину мотоциклетным шлемом.
— Я раздавлю тебя, поломаю, но все равно заставлю работать на меня. Покажите ему Питера.
Пятеро парней подняли Данила, заломив ему назад руки. Так его потащили, мешая друг другу и путаясь друг у друга в ногах, к вольерам. Там, в самой последней клетке метался американский бульдог, не очень крупная, но очень тяжелая и злобная собака. Пес ревел как тигр. Увидев людей, он рванулся к металлической сетке, и парни, склонив Данила, прижали его голову прямо перед мордой пса. Металл звякнул о металл, пес, отскочив, прыгнул на сетку вновь, упершись толстыми лапами на уровне человеческих плеч, а огромная тяжелая голова зависла на уровне его лица. Горячий, смешанный со зловоньем рев вырвался из разинутой пасти зверя, клыки влажно светились в полумраке и с черных губ капала слюна.
