Медведев отошел от него немного, достал сигареты и закурил, жадно и нервно. Он не смотрел на Сергея, но слышал его судорожные вздохи, и от этого ему становилось еще хуже.
Наконец Сидоренко затих, задышал тихо и ровно. Руки его бессильно обвисли, и он стоял, глядя себе под ноги, потом медленно сдвинулся, сделал шаг и потрогал памятник рукой, да так и остался стоять с рукой на мраморе, холодном под весенним солнцем.
— Посадил здесь все — ты? — не оглядываясь, спросил он, спустя время.
— Дерево росло тут и раньше, а цветы посадил сторож.
— Как тебя зовут, капитан?
— Володя.
— Спасибо, Володя. Чем расплатиться с тобой?
— Я это сделал для нее, Сергей.
— Почему?
— Я видел, как она умирает.
Сергей тяжело вздохнул.
— Что она говорила?
Медведев замялся.
— Говори, капитан, я больше не раскисну. Что она сказала?
— Что хочет ребенка. И любит тебя.
Сергей застонал, как от боли.
— Дубовцева я видел, а где Клименко и Рожнёв?
— В КПЗ.
— И что с ними будет?
— Они ответят за все. По полной мере ответят.
— Ничего. Когда-нибудь их все же выпустят. Ведь смертную казнь отменили? Значит я буду ждать. И Дуба я буду ждать. Когда-нибудь я их дождусь.
Медведев внимательно посмотрел на него.
— Не надо, Сергей, не порть себе жизнь из-за дерьма. Они не скоро выйдут.
— Очень жаль, Володя. Ты никогда не чувствовал, когда здесь, в груди, просыпается дикий зверь? Он грызет и рвет когтями сердце до тех пор, пока руки не вопьются в чье-то горло, и на месте лица не окажется красное месиво. Ведь лучше кто-то другой, чем свое сердце, правда?
Медведев последний раз затянулся и бросил окурок на асфальт.
— Сейчас самое время напиться. Правда, Володя? Я взял немного денег.
— Оставь, у меня есть. Кстати, твоя машина у нас в гараже, только не заправленная.
— Спасибо, ее можно продать, она совсем новая, пробег всего не больше 1000.
Они оба, разговаривая, пошли по аллее к воротам.
— Куда меня сейчас? — спросил Сергей, спрятав руки глубоко в карманы.
— Сегодня — пятница, в больницу можно не возвращаться, в субботу съездишь на перевязку, и до понедельника будешь дома.
— У меня нет дома, Володя. Я же сказал бабушке, что мы уехали. В спорткомитете я тоже никому не нужен с дыркой в груди. Никто из них даже не пришел ко мне в больницу. А промоутеры тем более теперь плевали на меня. Так что мне одно только место — в тюрьме. Там, по крайней мере, хоть этих сволочей выцеплю.
— Поехали ко мне.
— А я тебе нужен? Сейчас никому не нужны чужие проблемы. У всех свои есть.
— Поехали.
Виктор Медведев сидел в кресле, пил пиво и смотрел телевизор. В дверь позвонили и спустя время в комнату вбежал возбужденный Максим.
— Пап… пап… Там это… Сидоренко. Такой прикол.
— Так прикол или Сидоренко?
— Не знаю. Похож.
— А кто он?
— Чемпион, пап. Ты что, забыл? У меня же его плакат. Вот он!
И в комнату вошел Сергей, растерянно остановился на пороге, а Володя сзади легонько подтолкнул его в комнату.
— Привет, ребята, — сказал он, останавливаясь. — Это Сережа. Прошу любить и жаловать.
— Точно! — Максим сел на подлокотник кресла, потом вскочил, взъерошил волосы, потом смешался и закашлялся.
— Сидоренко, значит, — Виктор поднялся и шагнул к гостю. — Бог — олимпиец? Ну, здравствуй, здравствуй, чемпион.
Он протянул руку, Сергей, смущенный, пожал ее и тут же протянул Максиму, подавшемуся к нему всем своим корпусом так, что даже согнулся.
— Здравствуйте, — пролепетал тот и тут же встал за отцовскую спину.
Все трое мужчин были примерно одного роста, и семнадцатилетний Максим казался среди них совсем мальчишкой.
— Ну, садись, садись, герой. Я слышал, ты болел? Травма, что ли?
— Да. Что-то такое, — неохотно сказал Сергей, опускаясь в кресло.
— Пиво будешь? «Балтика».
— Если можно, лучше бутылочное.
— Можно. Максим, сгоняй. Володь, я замок в гараже поменял. Возьми там в ящике новый ключ, поставь машину.
— У меня нет машины, — тоже неохотно ответил тот, садясь на диван.
— Опять в ремонте?
— Нет. Я ее разбил.
— Ну… так… ремонт…
— Нечего ремонтировать.
— Документы собрал на страховку?
— Да какая там страховка за это старье.
— Ну знаешь ли.
Не дожидаясь продолжения Володя поднялся с дивана и вышел.
— От меня машины больше не жди. Старье! Да ей всего три года, — закричал вслед Виктор, сразу краснея. — У меня вон, сын кончает школу. Я о нем должен думать. И так ты целиком висишь на моей шее.
Володя столкнулся в коридоре с Максимом, нагруженным бутылками, стаканами и банками.
— Ты куда, дядь Володь?
— Покурю.
Максим вздохнул. Его отец не курил и поэтому был очень чувствителен к запаху табачного дыма, и парню, пробующему все, что попадается под руки, приходилось соблюдать строгую конспирацию.
— А что за машина? — спросил Сергей, слушая все внимательно и с интересом.
— Да «Копейка». Правда, Володя там мотор поменял на v-6. Ты не обращай внимания, Серега, это наше с братом внутреннее дело, семейное, так сказать. Где он? — посмотрел Виктор на сына.
— Курит. На балкон вышел.
Виктор, не выпуская из руки банки «Балтики», поднялся из продавленного кресла: высокий, сильный, уже начинающий полнеть мужчина 36 лет.
— Ты сиди, Серега, я скоро. Макс, займи гостя.
Сергей посмотрел ему вслед, подавил усмешку и посмотрел на Максима.
— Я сейчас вам открою бутылку. У нас дядя Володя такое любит. А вы, значит, тоже пьете бутылочное?
— Когда как. А что себе не наливаешь?
— Я свой стакан уже выпил.
— А.
— А вы когда в спорт вернетесь? Вы в профессионалы пойдете, да?
— Обиделся? — Виктор переступил порог балкона и отхлебнул от банки.
Володя втянул дым, оторвался от перил, выпрямился и посмотрел на брата, стряхивая пепел с сигареты в подцветочник.
— Да нет, — проговорил он. — Я тебя попросить хотел.
