— Где болит? — Сергей весь вскинулся.
— Голова.
— И все?
— Да. Я хочу сесть.
Сергей помог ей, почти что на руках посадил на диване и сел рядом, подкладывая ей под голову вышитые подушки.
— Смотри на палец, Нина, следи за ним.
— Челюсть…
— Цела. Не так уж сильно я бил.
— Сережа…
— Прости, Нина, сам не знаю, что на меня нашло. Ты еще отлетела, хорошо, а так бы — голову разнес.
— За что? Я же…
— Ладно, виноват. Я вызову «Скорую».
— Принеси лед.
Сергей с готовностью ушел на кухню и вернулся со льдом из холодильника, завернутым в салфетку. Нина приложила его к щеке.
— Больно, — простонала она.
— Это пройдет. Зубы, главное, целы.
— Я же не боксерская груша, Сережа.
— Прости. Со мной, наверное, все кончено, раз на бабу руку поднял.
— Сережа, ты куда?
— «Скорую» вызывать.
— Не надо.
— А вдруг у тебя сотрясение?
— Будешь плакать, если умру?
— Хватит. Ты уже сегодня наговорила достаточно глупостей. Алло! Травма, возможно сотрясение. Нина Старовойтова. 25 лет. Улица Ферганская 36/4 — 28. Хорошо, спасибо, — положив трубку, Сергей пошел в прихожую.
— Ты куда?
— Если захочешь написать на меня заявление, иди в травмопункт. Я не откажусь.
— Сережа!
— Я не убегаю.
— Ты не любишь меня!
— А разве я тебе говорил, что люблю.
— Сережа, я… я зря сказала тебе про Иру.
— Какое это имеет теперь значение.
И Сергей ушел. Нина, напрягшись, лишь услышала звук отъезжающей машины.
Капитан Медведев стоял на дорожке возле крыльца прокуратуры Российской Федерации и, опустив голову, курил.
— Не мучайте себя, Володя, — говорила Кокорина, одетая в облегающее черное платье, с которого срезала отделку и украшение, чтобы переделать во вдовье. — Вас ведь зовут Володя, Да?
— Да. Если бы я тогда не закричал, ничего бы не случилось.
— А я бы не поспешила к нему. А дети бы не побежали… Эх, Володя, сколько этих «бы». Кононов прав. Его убили бандиты. Они похитили нас и шантажировали Иннокентия Витальевича. Вот и все.
— Почему он не сказал об этом мне. Ему бы не пришлось так мучиться.
— Значит — не мог.
— Да. В кабинете мы нашли подслушиватель.
— У вас есть предатель.
— Да, наверное. Но «жучок» мог попасть и по другому.
— Как? По воздуха?
— Уборщица, маляры — у нас недавно был ремонт. В общем — я не знаю.
— Это мог быть кто угодно из вас, кроме вас, конечно.
— Почему, кроме меня?
— Вы же спасли нас, значит — вы не с ними.
— Да, верно.
— Хорошо, что я вас здесь встретила, а то бы пришлось вас искать. Вот эта книга — Иннокентий Витальевич хотел, чтобы ее отдали вам.
Женщина достала из сумочки книжку в бумажной обложке. Н. Заболоцкий, «Столбцы и поэмы», — было напечатано на ней и от руки написано: «Володе Медведеву, капитану РУБОП». Медведев взял книжку и перелистал. Все листики в ней были на месте. Это была ни та, другая, книжка, правда того же издания.
Медведев не читал книг, не знал поэтов, но он был розыскник и сразу заметил, что Кокорин, не листая, нашел нужное стихотворение. Именно это издание было его настольной книгой. Теперь он держал книгу в руке, рассматривал и поглаживал пальцами. Она была в хорошем состоянии, хотя и часто читалась.
— Вы любите Заболоцкого?
— Нет… то есть… Я о нем даже не слышал. Мне ваш муж прочитал его стихи.
— Да, понятно. Он его очень любил. Особенно «Журавли».
— Да.
— Спасибо вам, Володя, за все. Вы очень хороший человек. Извините и, пожалуйста, не смейтесь, вот это передали вам мои мальчики, — она достала из сумочки игрушечный «Смит-Вессон». Made in China — было написано на нем. — Не могли же они допустить, чтобы вы остались без оружия. Возьмите на память о нас. Вы очень храбрый.
— Когда как, — Медведев взял игрушку и повертел в руках. — Хорошо делают, как настоящий. А где сейчас мальчики?
— Остались в гостинице с платной няней. Скажите, почему вы тогда были без оружия?
— Я его сдал в хранилище.
— Тот человек у ворот мог застрелить вас.
— Он достал пистолет из кобуры, но не снял с предохранителя.
— Вы хороший оперативник.
— Не знаю. Наверное.
— Прощайте.
— Вы будете хоронить его в Нижнем Новгороде?
— Нет. В Арзамасе. Он там родился. Там похоронены его родители.
— Понятно. Прощайте. Мне жаль, что все случилось именно так.
— Могло быть хуже. Хотя — хуже уже не бывает. Я могла бы потерять еще и детей.
— Вас тоже могли убить.
— Когда умираешь, горя уже не чувствуешь.
— Татьяна Семеновна, идемте, — позвали ее из машины.
— Прощайте, Володя.
— Прощайте.
— Спасибо вам.
Женщина и мужчина пожали друг другу руки, и женщина, держа сумочку за ремень, пошла к машине. Медведев стоял на месте и смотрел, как она садится в прокурорскую черную машину, как машина разворачивается и выезжает за ворота.
— Вот так, Володя, — проговорил, спускаясь с крыльца, полковник Кононов. — Одним честным человеком на земле стало меньше.
— А много ли их вообще осталось?
— В России нет. Может быть уже совсем. Видишь ли: огонь и воду пройти легко, а вот медные трубы… Соблазнов слишком много, парень, и не приведи бог нам с тобой попасть под них. Я лично хочу, чтобы меня хоронили с почестями, как солдата, а не как собаку. Поехали.
— Поехали.
— А это что у тебя? Книга что ли? Ну-ка дай. Вот не думал, что ты читаешь Заболоцкого. А, это его?
— Да.
— А это что? Ух ты, гроза. Откуда?
— Сыновья его подарили.
— Понятно. Считай, что произвели тебя в рыцари, а это — все равно, что меч.
Медведев кивнул и пошел к своей машине, а полковник — к своей. Убрав игрушку и книгу в бардачок, Медведев сел за руль и последовал за машиной полковника.
Возле здания, где размещался РУБОП, Медведев увидел знакомые синие «Жигули» и Сергея, стоявшего рядом с ними и смотревшего в другую сторону. Медведев посигналил. Сидоренко повернулся не сразу и словно с усилием, но, когда узнал машину, бросился к ней.
