— Не прогоняй меня, пожалуйста, разреши хоть иногда навещать тебя, — Сергей не уходил, переминаясь на месте.
Тут уже сам Радик схватил Сергея за руку, схватил зло и крепко, как только может схватить слепец. Сергей от неожиданности отдернул руку, но Радик не отпускал его.
— Навещать, да? — спросил он с придыханием. — Я ведь знал, что ты был ранен и ни разу, вспомни, ни разу, не ударил тебя в грудь. Поэтому ты и подловил меня, что я не бил тебя в грудь. А теперь ты хочешь доказать, какой ты хороший и добренький за мой счет, — Радик резко отпустил, почти отбросил руку Сергея. — Убирайся. Дина, заплати ему, как за такси.
Теперь уже Сергей схватил руку Радика, с силой притянул к себе и прижал к лицу.
— Вот он, я — бей! Ты же хочешь ударить, правда? Бей, не бойся, я не уклонюсь.
Когда рука Радика коснулась глаз Сергея, тот выпустил ее, и Радик, весь передернувшись, отступил, подался назад, наступая на бордюр, и Дина обхватила его за талию, удерживая. Сергей не шевелился, а Радик, увлекаемый Диной, повернулся к подъезду, забыв про трость в руке. Шел он неуверенно, споткнулся о крылечко, слишком высоко поднял ногу, переступая через порог, и Сергей смотрел на это, как на приготовления к собственной казни.
Глава 17
Через день Сергей стучался в дверь квартиры, в которой жил Ганиев.
Дверь ему открыла невысокая полная женщина с необычным и добрым лицом.
— Здравствуйте, — неуверенно сказал Сергей.
— Здравствуйте. Вам кого?
— А Радик дома?
— Дома. Где же ему быть. Вы, наверное, из спорткомитета.
— Нет. Вообще-то, да.
— Заходите. Надеюсь, вы не боксер? Ужасный спорт.
— Нет, я не боксер.
— Радик у себя. Вон его комната. Проходите. Если вам не трудно, навещайте его почаще. Бедный мальчик, ему так тоскливо. Целый день один, в четырех стенах. Друзья его все в Альметьевске остались.
Сергей разулся и быстро, в одних носках, прошел к открытой двери отдельной комнаты.
Радик сидел на диване, подняв голову, словно к чему-то прислушиваясь и на коленях его лежала толстая большая книга.
— Это кто? — спросил он громко. — Кто пришел?
— Это я — Сергей. Не прогоняй, ладно?
— Я думал, ты уже забыл про меня.
— Я вчера не смог прийти. Я по больницам весь день мотался, и еще к другу в больницу ездил.
— Тоже к боксеру?
— Нет, он опер. Его на улице избили. Я сяду, можно?
— Садись.
Дома Радик был спокойным и сговорчивым, потому что находился в привычной обстановке.
— Не надоело общаться с калекой? — спросил он и губы его нервно дрогнули.
— А ты что, так и сидишь весь день один? — уходя от ответа, спросил сам Сергей.
— Зачем один. Тетя Рая заходит, Дина, когда не на дежурства, а вечерами — и дядя.
— А что, Дина уже работает? Сколько ей лет?
— 18. Она медсестра.
— А. Хорошая она у тебя.
— Очень. Только устает, бедная. На работе, потом со мной еще. И дома отдыха нет.
— А что с тобой-то?
— Знаешь, первое время как трудно было. Я даже двигаться боялся.
— А это что за книга?
— На, почитай.
Сергей пересел к нему поближе, заглянул в книгу и увидел там только неровные ряды выбитых точек.
— Что это?
— Для слепых. По специальной методике Луи Брайля. Пальцами водишь, а тут буквы.
Сергей потрогал кончиками пальцев страницу, поводил по ней, ощупывая, и даже закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.
— И правда, что-то есть. Вот «Н». «А». На-д-о. Надо. Надо же. А про что вся книга?
— Тургенев. «Накануне».
— И что? Интересная?
— Нет. Просто других книг нет.
— Поискать?
— Зачем? А почему ты в профи не пошел?
— После ранения ни один промоутер меня не возьмет, пока не подтвержу свое звание на ринге. А меня дисквалифицировали.
— Да. Хорошо ты подтверждал. До меня двое, да я — и все в больнице. А что с теми?
— Ничего. Дерутся. Видел вчера по телевизору. Знаешь, я сам не понял, что на меня находило на ринге. Я же тебя после гонга уже колотил.
— Зачем?
— Не знаю. Так, наверное. Меня от рефери еле оттащили. А позавчера парня одного за минуту отметелил. Так того хоть по делу. Бандит он, каких мало.
— Арестовали?
— Ну да. А вчера его отпустили даже без залога. Он избил моего друга.
— Это того, который в больнице?
— Да.
— А кто он?
— Мент. Я в больнице валялся с огнестрельным. Три недели. А он за это время жену мою похоронил. На свои деньги. Машину продал и похоронил. А я думал — ее вместе с бомжами и бродягами.
— Родных нет?
— Нет. Одна бабка. 80 лет. Толку от нее. Понимаешь — Ира моя беременная была, а они ее застрелили. Она и умерла у него на руках, а я рядом без памяти валялся с пулей в легком.
Рука Радика безошибочно опустилась на плечо Сергея.
— Да, ты тоже хлебнул.
— Хватило. Думал, сдохну, а он меня к себе привел. Я у него долго жил, пока к одной не переехал. А сейчас снова у него. Слушай, хочешь, я к тебе паренька одного приведу. Максима. Сын его брата. Такой паренек хороший.
— Веди, если пойдет. Я сейчас всем рад.
— А знаешь, ты с ним подружишься. Славный пацаненок. В институт поступает.
— Главное, чтобы он не сбежал.
— Нет. Есть в тебе что-то такое, к чему тянутся люди. Вот во мне этого нет. Я со школы никому не уступал дороги — таких просто боятся. Я ты совсем другой человек. Что-то такое в тебе, сам не знаю.
— Да нет во мне ничего. Теперь вот и глаз нет.
Радик убрал руку с плеча Сергея и застыл, глядя перед собой, и Сергей впервые осмелился посмотреть ему в глаза. Темно — карие, густого цвета черного шоколада, они были живые, словно зрячие.
— Слушай, Радь, а врачи тебя осматривали?
— Я им уже надоел.
— Нет, правда. Настоящие. Профессора.
— Дядя возил.
— И что же? Нельзя восстановить?
— Нет.
— А если чужие? Как это?
— Трансплантация. Нет. Глаза у меня нормальные. Что-то с нервом.
— Из-за удара?
— Да.
