— Да, он сказал, что ты до обеда отпросился. У тебя на столе протокол, прочитай.
— Кто сейчас у Сидоренко?
— Киреев.
— Как он?
Егоров, молчавши до сих пор, протиснулся к столу и присел на его край.
— А ты что не едешь домой?
— Тебя ждал. Ну, боксер и дал прикурить. Ночью простыню скрутил, чуть не удушил себя. Повязки сорвал, мне разок врезал, а врач еще говорил, что лежачий и двигаться не может. Теперь он уже точно месяц не встанет.
— Почему?
— Так рана открылась. Там кровища хлестала по всей палате. Смотри.
Парень расстегнул пиджак — под ним ничего не было, только заросшая редкими волосами грудь.
— Финку застирал, в душевой повесил.
— Киреева предупредил?
— Провел инструктаж.
— Хочешь, возьми мою футболку, вон, в шкафу, нижняя полка.
— Спасибо. А ты мою оденешь?
— Если надо будет. Пусть пока висит. Иди, отоспись, вечером Киреева сменишь.
— Опять? Может другого кого отправишь?
— Ну, у тебя же опыт.
— Уговорил. По старой дружбе.
— Пусть так. В общем, придешь?
— Подписано, — Егоров поднялся со стола. — Так я беру футболку?
— Конечно.
— Спасибо, выручил. У полковника отметиться?
— Не надо. Ты же в моей группе.
— Тогда ладно, пока.
— Пока.
Медведев взялся за бумаги и начал из просматривать.
— Закончишь за неделю? — спросил майор Задохин, гладя на него со своего места.
— Нет, — ответил тот.
— Почему? Ведь уже все нашли.
— Для суда нужны доказательства, признания. Нужна очная ставка. А Сидоренко в больнице. Дубовцев тоже.
— Ну уж Дубовцева можно привезти на допрос и на очняк.
— Роль Сидоренко мне не совсем ясна.
— Думаешь, потерпевший.
— Скорее всего.
— Веселенькое дельце — таскать за собой камни в 1,5 миллиона баксов.
— Его жену изнасиловали и убили. Что-то я не помню, чтобы так поступали с подельниками.
— Это вы про кого? — в комнату вошел полковник Кононов, как всегда — в форме, моложавый и подтянутый, и все тут же поднялись при его появлении. — А надымили как. Вроде и окно открыто. Так о чем разговор? Сидите, ребята.
— О Сидоренко, — ответил, возвращаясь к своему месту, Задохин.
— Да, пал с пьедестала олимпийский бог. А жаль. Какой боксер.
— А удар левой у него, Михаил Степанович? Быка свалит.
— Что скажешь, Володя? На много тянет?
— Не знаю, Михаил Степанович.
— Не допрашивал еще?
— Нет. Вряд ли он что ответит сейчас. Михаил Степанович, я хотел поговорить с вами.
— Здесь, или у меня?
— Лучше здесь. При всех.
Кононов с готовностью взял стул, который ему предложили и поставил его так, чтобы удобнее было разговаривать с капитаном.
— Слушаю тебя, Володя, — сказал он, садясь и глядя на подчиненного.
— Я хотел бы поговорить о Ире Сидоренко.
— О жене его, что ли? — полковник снял фуражку и пригладил надо лбом темные волосы.
— Ну да.
— Она же умерла.
— Что теперь будет с телом?
— Ну… отдадут родственникам.
— Нет у них никого.
— Ну там, по работе…
— Она не работала нигде. Ей же всего 18 лет было. А у Сергея и тренер, и завсектором и вся сборная — у нас. Сами же знаете.
— Да, ситуация.
— А по-моему, — заговорил Задохин, — по-моему, у нас и так хватает дел. Мы — не похоронное бюро.
Полковник молча дослушал его и снова посмотрел на Медведева.
— Я спросил в морге: тела или по просьбе родственников сохраняют в холодильнике, или хоронят за муниципальный счет.
— Это в общей могиле, что ли?
— Не выяснял.
— Бедная девочка, — сказал полковник, доставая из кармана леденцы, и вздохнул. — И смерть — ужасна, а после смерти — еще паршивее.
— Надо похоронить ее, — сказал Медведев, не поднимая глаз от стола.
— А на какие вши, — сразу откликнулся Задохин.
— Деньги есть. Только я один не справлюсь.
— Сидоренко, что ли дал?
— Чего?
— Деньги, конечно.
— А. Да. Не важно.
— Может до выздоровления мужа подождем?
— Долго. Да и неизвестно, чем все кончится.
— Да. Несчастный ребенок. Она не заслужила такой участи. А боксер как же. Попрощался бы хоть.
— Ему и так тяжело.
— Да.
— А если сядет, долго ждать придется.
— Ну, если так. Что ж, — проговорил полковник. — В конце концов, это же наш христианский долг… Или как это говорится сейчас, — Михаил Степанович смутился от непривычных слов, хмыкнул, потер нос и выпрямился. Значит, деньги, говоришь, есть? Ребята, вы как на это смотрите?
— Я — за.
— Я — тоже.
— Поможем.
— Ладно.
Парни смотрели друг на друга, на Медведева и кивали, сминая окурки сигарет, притушенные из вежливости при появлении Кононова. Майор Задохин вздохнул и ответил последним.
— Я, как все. А что делать то?
— Ну, — начал полковник. — Оформлять. Справка о смерти от прозектора — раз…
— Это у меня есть, — сказал Медведев. — Я две взял.
— Потом, — кивнув продолжил полковник, — паспорт сдать в ЗАГС. Все документы у тебя, Володя. Ты и езжай. Потом гроб, памятник. В один день справитесь?
— Сделаем, Михаил Степанович.
— Вот и хорошо. Завтра, значит, после обеда, похороны. Следствие не пострадает?
— Нет.
— Михаил Степанович, я возьму служебную машину?
— Бери. А что с твоей? Разбил, что ли?
— Д-да, — Медведев отвел глаза.
А полковник уже не глядел на него. Поднявшись, он надел фуражку, взглянул во вделанное в шкаф зеркальце, поправил козырек и вышел.
— Ты продал машину? — спросил Задохин после его ухода, глядя на Медведева пристально и испытующе.
— Это так важно?
— Слушай, Володь, ты ведь в органах работаешь, а не в похоронной компании, — в голосе Задохина звучала насмешка.
