— Да только вот вы не сообразили, что «Клим Маянцев» и «Кирилл Мельников» начинаются с одних и тех же букв!
Клим секунду постоял с открытым от удивления ртом и вдруг захохотал так неожиданно, что я вздрогнула:
— Действительно! Вот я идиот! Варя, простите меня, я действительно не подумал об этом!
И тут я тоже расхохоталась:
— Нет, это, похоже, моя вина — я сама об этом подумала только что…
— Ну, раз никто не виноват — и все виноваты одновременно, может, вы пригласите меня пройти? — чуть склонив голову к правому плечу, спросил Клим, и я спохватилась:
— Да-да, конечно, извините… я сегодня вообще много глупостей совершаю. Хотите чаю?
— Можно.
Не знаю, заметил ли Клим накрытый стол и две чашки в раковине, но если и заметил, то ничего не сказал, сел ближе к балконной двери и вынул пачку сигарет:
— Не возражаете, если я закурю?
— Почему вы постоянно спрашиваете разрешения, когда прекрасно знаете, что я тоже курю?
Он рассмеялся, щелкая зажигалкой:
— Привычка. Иной раз сам устаю от этих расшаркиваний. Но это как дежурная улыбка, знаете — с утра приклеил, а вечером отодрать не можешь, не получается.
— О, знакомое чувство. Иной раз скулы сводит от этого вежливого оскала, — я налила чай и подвинула чашку Климу: — Надеюсь, вы простите, что я не спрашиваю про молоко и сахар. Это все-таки ваш дом, думаю, вы не постесняетесь.
— Не постесняюсь, но вряд ли у вас в холодильнике есть соевое молоко. Я не пью другого.
— Буду знать. — Я села напротив и обхватила пальцами чашку. — Я так поняла, вы хотели о чем-то предупредить меня?
— Да. Все гораздо серьезнее, чем мы с вами думали. За вами действительно следят, и это не имеет никакого отношения к господину Мельникову.
Я перестала дышать и только хлопала ресницами, глядя на сосредоточенное лицо Маянцева. А он продолжал:
— Мои люди ходят за ним двадцать четыре часа в сутки, и кроме той встречи, что вы ему назначили, он ни разу не приближался даже к центру Москвы, а не то что к вашему дому. Работает в Клину, ночует там же, телефонные звонки только по работе, даже женщины у него нет. Но за вами наблюдают постоянно, и это всегда разные люди, вот что странно. Они никак не связаны между собой, такое чувство, что это просто какие-то разовые исполнители. Как будто кто-то платит пару тысяч первому встречному, чтобы он наблюдал за вами. С сегодняшнего дня вас постоянно будут провожать и фотографировать. — И, предвосхитив мой гневный вопль, Маянцев сказал: — Вы этого даже не заметите, Варвара, я гарантирую. Эти люди — профессионалы, они никоим образом не помешают вашей деловой и личной жизни.
— Ну, второй у меня, к счастью, нет, — усмехнулась я криво — перспектива постоянно находиться под прицелом фотоаппарата как-то не радовала.
Маянцев, казалось, пропустил эту фразу мимо ушей:
— Одним словом, вы продолжаете жить так, как всегда, но я буду спокоен, что с вами ничего не случится. Да и по фотографиям можно будет попытаться понять, кто и зачем следит за вами.
— Н-да… — протянула я, раздумывая, рассказать ему о сегодняшнем или нет, но потом решила, что пока не готова пересказывать все, что случилось со мной по вине Невельсона. Да и не мог это быть он, я ведь убедилась в этом. Так что без лишней нужды копаться в еле затянувшейся ране как-то не хотелось.
— Клим бросил взгляд на часы:
— Вы, я так понимаю, ничем не заняты вечером?
— Нет.
— Может, тогда прогуляемся? — предложил он.
Я подумала пару секунд и вдруг согласилась:
— А давайте. Перед сном неплохо подышать.
— Неплохо подышать за городом, — улыбнулся Клим. — А здесь неплохо просто пройтись. Кстати, не буду ли я слишком навязчивым, если приглашу вас в субботу к себе на шашлыки? Будет небольшая компания, наверняка с кем-то вы знакомы, потому что тусовка строительная в основном. Так как?
Я пожала плечами:
— Почему нет? Я давно не бывала на подобных мероприятиях, с удовольствием вспомню, как это.
Маянцев обрадовался так очевидно, что смутился сам:
— Извините… Тогда я приеду за вами сам часов в десять. Пока все соберутся, вы успеете осмотреться, погулять, отдохнуть.
— Хорошо. И еще… Клим, давайте перейдем на «ты»? — предложила я.
— С удовольствием.
Мне было приятно общаться с ним и находиться рядом, Маянцев оказался довольно легким и интересным человеком, в присутствии которого не нужно постоянно держать себя в руках и натягивать ту пресловутую дежурную улыбку. Я никогда особенно не утруждала себя подобными вещами, но бывают люди, с которыми начинаешь делать это непроизвольно — до того они сами натянутые и фальшивые. Клим, по счастью, относился к иной категории.
— Тогда… я переоденусь быстренько, а ты составь, пожалуйста, посуду в раковину, — улыбнувшись, попросила я, вставая из-за стола.
Клим тоже улыбнулся:
— Слышал, с Юлей не поладили?
— Не думаю, что это стоит внимания. Она делает свою работу — мне этого вполне достаточно, а дружить с домработницей совершенно необязательно.
— Наверное, ты права, — сказал Маянцев, составляя в раковину чашки и блюдца. — Так переодевайся, чего ждешь?
Вечер был теплым, солнце еще не зашло, и воздух был пронизан лучами. Мне нравилось это время, когда листва на деревьях еще не успела пропылиться и отяжелеть от осевшей на нее дорожной грязи, и цвет ее не сменился с нежно-зеленого на болотно-серый. В это время мне всегда хотелось какого-то счастья, отношений, долгих прогулок — и пусть мне уже давно не восемнадцать, но желание не пропало. Клим предложил пройтись по району, и я согласилась — всегда любила Замоскворечье с его улочками и набережными. Вот как раз на набережную мы и отправились.
Таких любителей прогулок оказалось достаточно много — тут и там навстречу попадались парочки и иногда целые компании, проносились велосипедисты.
— После праздников как-то многолюдно стало, — заметила я. — Отвыкла в своей глуши от такого обилия людей вокруг.
— Любишь тишину?
— Любила бы — не вернулась бы. Нет, моя стихия — мегаполис, и в маленьком городке, почти в деревне, мне стало тоскливо и одиноко. У нас там почти ничего не происходило, — призналась я, — а это так тяжело, когда можешь предсказать события на неделю вперед.
— Да? А мне казалось, что в этом есть какая-то стабильность. Ничего не происходит, все без потрясений, никаких новостей. Я б так пожил.
— Я раньше тоже так думала, пока не пришлось пожить. Больше — ни за что.
— Хотя я, наверное, тебя понимаю, — вдруг сказал Клим, поддерживая меня под локоть, когда я споткнулась. — Аккуратнее, урбанизм еще не везде победил, — кивнув на большую выбоину в асфальте, заметил он. — Насколько я успел заметить, с твоим темпераментом жизнь в глуши и уединении не для тебя, это правда. Ты, наверное, тусовки любишь, приемы.
