Я даже ночью спала крепко и без сновидений, чего со мной уже довольно давно не случалось, и утром, едва открыв глаза, почувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Определенно, день начал складываться с самого начала, и это меня ужасно радовало.
До колонии я доехала на специальном автобусе, отходившем с автовокзала раз в два часа, и в полдень уже стояла перед пропускным пунктом. Предъявив документы и заполнив необходимые бумаги, я оказалась в небольшом помещении для краткосрочных свиданий. И вот тут меня охватила паника — добираясь сюда, я просто не подумала о том, что останусь один на один с Невельсоном. А я уже была однажды в таком положении, и не скажу, что ощущения мне понравились. Что будет, когда он переступит порог этой комнаты? Что скажет, что я ему скажу? В отчаянии я заметалась по комнате, чувствуя, как начинается паника, стены сдвигаются, а воздуха не хватает. На мое счастье, открылась дверь и вошел сержант:
— Извините, гражданка Жигульская, но свидание не состоится.
Я остановилась напротив него:
— Что? То есть как? Я летела сюда из Москвы ради этих минут — и вы мне теперь говорите, что свидание не состоится? Где ваше начальство?
— Начальство отдыхает, есть только дежурный офицер. Но дело не в нем, а в том, что осужденный Невельсон госпитализирован в медчасть с подозрением на аппендицит.
— Что? Какой аппендицит, вы что несете, сержант? — Ко мне вернулась способность соображать, и я разошлась не на шутку: — Проводите меня к дежурному офицеру, иначе я немедленно позвоню в Москву генералу, и разговаривать будем иначе!
— Вы не угрожайте, гражданка Жигульская, — не совсем уверенно произнес сержант и, поколебавшись, решил: — Ладно, идем к дежурному, пусть он с вами объясняется. Но имейте в виду — я нарушаю устав.
— Я вам крайне признательна и возьму всю вину на себя.
Сержант проводил меня в соседнее здание, где располагалась оперативная часть, и, постучав в дверь одного из кабинетов, спросил:
— Товарищ капитан, к вам тут гражданка Жигульская из Москвы… по поводу осужденного Невельсона.
— Пусть заходит, — раздался из-за двери низкий мужской голос, и сержант посторонился:
— Входите.
Я протиснулась мимо него в кабинет и оказалась перед большим письменным столом, за которым сидел молодой мужчина в зеленой форменной рубашке с коротким рукавом. При виде меня он поспешно застегнул верхнюю пуговицу и поправил галстук:
— Прошу прощения. Оперативный дежурный капитан Якорный Анатолий Сергеевич.
— Очень приятно, адвокат Жигульская Варвара Валерьевна, — протянув ему удостоверение, представилась и я.
— Присаживайтесь. — Он вышел из-за стола и отодвинул мне стул. — Чем могу помочь?
— Дело в том, Анатолий Сергеевич, что я прилетела специально ради свидания с осужденным Невельсоном, мне необходимы его показания по одному делу, которым я сейчас занимаюсь, — строго придерживаясь рассказанной генералу легенды, начала я, — и вдруг мне заявляют, что увидеться с ним я не могу — видите ли, он в медчасти. А мне срочно, понимаете, срочно нужно с ним переговорить. Это крайне важно.
— Я все понимаю, Варвара Валерьевна, но в случившемся нет ничьей вины. Осужденный Невельсон ночью пожаловался на боли в животе и был забран в медчасть под наблюдение. Так что ни о каком свидании речь идти не может.
— Вы не понимаете. Мне необходимо его увидеть, хотя бы на десять минут! — взмолилась я и вынула пачку сигарет: — Вы позволите?
— Разумеется! — Якорный поспешно подвинул мне пепельницу. — Я все понимаю, Варвара Валерьевна, но в медчасть вас пустить не могу, инструкция запрещает.
Меня вновь охватило отчаяние — цель была так близко, и вот какой-то идиотский аппендицит лишает меня всякой надежды. Но нет, раз уж я попала сюда, я сделаю все, что собиралась, чего бы мне это ни стоило. Я молча достала телефон и набрала телефон генерала. Тот внезапно обрадовался звонку, но я сразу разочаровала его:
— У меня здесь небольшая проблема. Передаю трубку оперативному дежурному, он вам все объяснит, — и, мило улыбнувшись растерявшемуся капитану, я протянула ему мобильный: — Это вас.
Тот взял телефон и мгновенно изменился в лице:
— Да, товарищ генерал… так точно, товарищ генерал… все будет сделано.
Три короткие фразы — и вот уже я в сопровождении капитана иду по направлению к зданию медчасти. Там нас встретила молодая женщина в белом халате и шапочке.
— Как состояние осужденного Невельсона? — спросил капитан. — Разговаривать сможет?
— Да, он сейчас вроде ничего, только от еды отказался, — отрапортовала врач.
— Хорошо. Тогда мы проводим к нему адвоката и проследим, чтобы никого в палате не было, да?
— Так а там и нет никого, он один лежит, хирургия пустая уже три дня.
— Отлично. Идемте, Варвара Валерьевна, — пригласил меня капитан, и я, набросив на плечи выданную мне белую накидку, пошла следом.
В палату Якорный вошел первым, остановился в центре и что-то сказал человеку, лежавшему на кровати — мне видны были только ноги, укрытые одеялом. Меня снова охватила паника, но нужно было преодолеть это и войти. Что я и сделала и не сразу поняла, что происходит. На одной из трех кроватей слева от двери лежал укрытый до подбородка одеялом бритый наголо мужчина лет пятидесяти. Но это был не Лайон Невельсон.
— В чем дело? — спросил капитан, внимательно наблюдавший за мной.
— Вы издеваетесь? Это же не он.
— Что значит — «не он»?
— А то и значит. Я впервые вижу этого человека. И это совершенно определенно не Лайон Невельсон, так что потрудитесь объяснить мне, в чем дело, прежде, чем я позвоню генералу и в ГУФСИН, — бросила я, не переставая изучать лицо мужчины.
Тот внезапно закрылся руками и что-то пробормотал так тихо, что ни я, ни капитан не разобрали. Якорный вообще выглядел растерянным, но старался стать королем ситуации:
— Погодите, Варвара Валерьевна, вы утверждаете, что человек, который сейчас лежит перед нами, не осужденный Невельсон?
— Вы ведь не глухой.
— А почему вы сделали такой вывод?
— Да потому что я отлично знаю, как выглядит Невельсон, понятно вам? Я провела с ним несколько часов глаза в глаза, да и до того мы были неплохо знакомы. И сейчас вы пытаетесь подсунуть мне какого-то непонятного человека, выдав его за Невельсона? Что происходит в вашем заведении?
Капитан вдруг побагровел и выскочил из палаты, едва не сшибив меня с ног, а я подошла к кровати и взяла лежащего заключенного за запястье:
— Посмотрите на меня.
Тот сильнее прижал руки к лицу и отрицательно мотал головой. В это время в палату вбежали двое мужчин в форме и, оттеснив меня от кровати, мгновенно скрутили руки заключенному и поволокли его куда-то. Вернувшийся капитан хмуро посмотрел на меня:
