— Пушкин, кажется, сказал: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство», — процитировал Клим, убирая конверт с рыбой в духовой шкаф и выставляя температуру и время. — Я, собственно, имею право разделить мнение великого поэта — я здесь родился. И не уеду, как бы плохо здесь ни стало.
— Мы постепенно скатились в какой-то квасной патриотизм, — улыбнулась я.
— А это все от твоих поисков справедливости. Но дело в другом. Варя, нужно чувствовать момент, когда пора остановиться. И вот сейчас он настал. Я не имею права тебе указывать, но ты сама неглупая женщина, обдумай мои слова. Ты ничего не сможешь доказать, и даже если вдруг докажешь, то сделаешь хуже только себе.
Я сочла за благо не развивать эту тему дальше, просто согласно кивнула головой, но в душе твердо знала — нет, я не остановлюсь, я должна вернуть Невельсона за решетку. Туда, где ему самое место.
Обед удался, что называется, на славу. Клим оказался отменным кулинаром, и приготовленный им лосось просто таял во рту, источая умопомрачительный запах. Мы позволили себе по бокалу белого вина, такого легкого, что, казалось, в нем совершенно нет алкоголя. К разговору о Невельсоне больше не возвращались, нашлось немало других интересных тем. Клим внезапно разоткровенничался и рассказал о том, как погибла его сестра, связавшись с компанией наркоманов.
— Я ничего не смог сделать. В каких только клиниках она не лежала, куда только я ее не возил. Никакие уговоры, никакие угрозы — я ее, грешным делом, даже отлупил пару раз, — со вздохом признался он. — Но это бесполезно. Она сама должна была захотеть. Но ей оказался дороже наркотический кайф. И умерла она от ломки, запертая мной в квартире. Я за это до сих пор себя виню… может быть, если бы у нее была возможность выйти и найти дозу, то ничего не случилось бы. Но головой понимаю — это произошло бы рано или поздно, пусть не в этот раз, так через неделю, через две, через месяц. Я виноват только в том, что оказался слишком слаб.
— Ты сам сказал — ничего не мог сделать. Ничего. Она выбрала себе такую жизнь, которая ее устраивала.
— Да… но от этого не легче. Хорошо еще, что мать не дожила и не увидела. Я был старшим, на мне лежала ответственность. Но я только начал строить свой бизнес, времени ни на что не хватало, сама понимаешь, — словно оправдываясь, сказал Клим.
— Я понимаю. Думаю, что ты сделал все, что от тебя зависело, — я дотянулась до его руки и погладила. — Ты ее не бросил, до последнего был рядом, боролся, как умел. Мне кажется, ты вообще не способен кого-то бросить, у тебя в характере заложена эта готовность помогать и приходить на помощь.
— Ты мне льстишь, но это приятно, — признался Маянцев, перехватывая мою ладонь. — И особенно приятно то, что ты не отвергаешь мою помощь.
— Клим, я, по сути, совершенно одинока, — вдруг призналась я, неизвестно, с какой стати расчувствовавшись. — У меня в Москве только бабушка и подруга детства, ее ты видел. Может, еще первый муж, Светик. Но ему самому постоянно нужна то поддержка, то помощь, то просто доброе слово — из него опора никакая. И я очень благодарна тебе за то, что ты появился, что протянул руку, плечо подставил.
— Варя, так обопрись на него и позволь мне решать твои проблемы, — произнес Клим, глядя мне в глаза, и тут же смутился: — Никогда не думал, что буду делать предложение женщине такими высокопарными словами.
— Предложение? — изумленно протянула я, совершенно не ожидавшая такого поворота беседы. — Ты с ума сошел, Клим, мы едва знакомы…
— А ты мастерски говоришь банальности, — улыбнулся Маянцев. — Похоже, мы — отличная пара.
— Да уж, скучать не придется, — пробормотала я, стараясь уложить в голове все, что сейчас услышала. Слишком внезапно, слишком неожиданно…
— Ты пока не отвечай, хорошо? Подумай.
— Спасибо, — усмехнулась я, почти овладев собой. — Значит, можно подумать?
И Клим без тени улыбки подтвердил:
— Конечно. Ты должна взвесить все плюсы и минусы.
— А ты? Ты ничего взвесить не хочешь — особенно после того, что я тебе рассказала?
— А я уже взвесил. Меня все устраивает.
Я пребывала в полнейшей прострации. Такой резкий переход в разговоре от Невельсона и смерти сестры к предложению руки и сердца выбил меня из равновесия, смешал все мысли. Я не собиралась замуж — во всяком случае, не теперь, когда вокруг меня столько всего происходит. Да, Клим мне очень нравился, и я, пожалуй, могла бы связать с ним свою жизнь, но слишком сейчас это не ко времени.
Маянцев же не стал возвращаться к этому разговору, допил вино, закурил и буднично предложил:
— Пойдем вечером куда-нибудь?
— Куда?
— Можем музыку послушать, это как-то успокаивает. Можем в бассейн поехать — это тоже расслабляет.
— Культурно-спортивный досуг, короче?
— Нет, если хочешь, можем просто погулять, — поспешно предложил он альтернативу.
— До вечера еще есть время. Если не возражаешь, мне бы кое-какие документы просмотреть, раз Димка слег. Похоже, что в суд по его делам мне идти придется, — сказала я, выбираясь из-за стола.
— Хорошо. У меня тоже есть кое-что, чем бы не мешало заняться, так что предлагаю разойтись по комнатам, а часов в семь решить, чем займемся дальше.
Уступив мне кабинет, Клим со своим ноутбуком расположился на диване в гостиной, а я, водрузив на нос очки, с головой ушла в чтение материалов, присланных мне по почте Кукушкиным. Предусмотрительный Димочка, ложась в больницу, подстраховал себя и по умолчанию отправил бумаги мне, а не молодому адвокату Владу, работавшему в конторе около полугода. Что ж, это вполне можно понять.
За час рассортировав дела, я прикинула, что, похоже, Кукушкин берется только за то, что заведомо сможет выиграть, — такие почти классические иски, по которым не нужно особенно напрягаться и изобретать какие-то хитрые схемы. Ясное дело, что всегда приятно выигрывать, но лично мне победы, давшиеся легко, никогда не приносили удовлетворения — как будто я выступала на боксерском ринге с человеком, который уступает мне и в классе, и в весе. Но Димка, кажется, не испытывал по этому поводу никаких неудобств — брал только то, что принесет прибыль и не обременит в плане работы. Мне же проще, потому что сейчас я не в той форме, чтобы копаться в запутанных делах, выискивая способ выиграть их. Будем работать по схеме «Пришел, увидел, победил». В конце концов, важен не процесс, а результат, и только его и запомнит и довольный клиент, и недовольный оппонент.
Потянувшись, чтобы размять затекшую спину, я уже подумывала о том, чем мы с Климом займемся дальше, когда зазвонил мобильный. Это, к моему удивлению, оказался Мельников.
— Что тебе? — недовольно спросила я, подозревая уже, что из этого звонка ничего хорошего не выйдет.
— Только трубку не бросай, — взволнованным голосом попросил Кирилл. — Ты должна приехать ко мне. Прямо сейчас.
