— Ты совсем не соображаешь? — Удивленная его наглостью, я даже не сразу поняла, что вообще он несет.
— Варя, это очень важно! Поверь, с тобой ничего плохого не случится, я клянусь, но ты должна приехать. Это касается нашего общего знакомого.
У меня гулко бухнуло сердце — абсолютно ясно, кого именно Кирилл имеет в виду, но с какой стати я должна нестись к нему домой? Информацию можно и по телефону сообщить. Я уже собралась задать этот вопрос, как Мельников, словно догадавшись, опередил:
— Я не буду по телефону, надеюсь, причина тебе понятна.
Это что еще? Неужели намекает на прослушку? Но чей телефон слушают? Его или мой? И — кто? Похоже на бред, конечно.
— Кира, ты не устал от собственной лжи? Что еще ты выдумаешь, чтобы сделать какую-то пакость мне?
— Варька, я клянусь — это важно! — не отступал он. — Ты должна приехать, это буквально на час. Потом делай, что хочешь, живи, как хочешь…
— Спасибо, — перебила я, усмехнувшись. — Наконец-то ты разрешишь мне жить так, как я хочу!
— Жигульская! — не выдержав, сорвался на крик Кирилл. — Ты можешь раз в жизни сделать так, как я прошу?
— Я уже сделала так, как ты просил, однажды.
— Варька! — тут же поутих Мельников, поняв, что криком от меня вообще ничего не добьешься. — Я тебя прошу — пожалуйста! Ты представить не можешь, насколько это важно!
Ей-богу, детский сад и подростковые интриги, даже противно — взрослый мужик изобретает какие-то туманные ходы, чтобы заманить меня к себе в квартиру. Стоп. А, собственно, зачем ему может быть нужно, чтобы я приехала? Если допустить, что слова об «общем знакомом» всего лишь предлог, то — какова цель? Мстить мне за отсиженные годы? Глупо — у него была отличная возможность там, под Иркутском, когда мы были наедине. Нет, здесь дело в чем-то другом… Но в чем? И как это понять? А самое главное — как сделать это быстро? Мозг мой лихорадочно работал, но идей никаких не приходило. А Кирилл, видимо, почувствовав слабину, продолжил напирать:
— Варя, я тебя очень прошу… это действительно важно, и я не задержу тебя ни секундой дольше. Мне нужно отдать тебе кое-что.
— Что?
— Я же сказал — не буду по телефону. Приезжай, — и он бросил трубку.
Я пару минут посмотрела на замолчавший мобильник, отложила его в сторону и потянулась за сигаретой. Определенно, что-то в этой ситуации мне не нравилось, но вот что? Ощущениями здесь не отделаешься, нужен повод, а я его пока не вижу. Мысленно я уже, разумеется, решила, что поеду к Кириллу, но теперь возник второй вопрос — как при этом оставить дома Клима и сделать это, не обидев его? Опять придется врать и изворачиваться, как же надоело… Ладно, клянусь, это в последний раз.
Я вышла из кабинета и направилась в гостиную, где застала идиллическую картину — Маянцев спал, трогательно подложив под щеку ладонь. Открытый ноутбук стоял на полу, и на заставке экрана я увидела огромное ромашковое поле — это было так странно. Все-таки я ничего о нем не знаю… Но то, что он спит, пожалуй, мне даже на руку — я сейчас уеду потихоньку, а когда вернусь, скажу, что не хотела будить и поехала к бабушке.
Стараясь не шуметь, я сунула ноги в кроссовки, взяла сумку и джинсовую куртку и тихо вышла на площадку, ухитрившись совершенно бесшумно закрыть дверь.
Вечерние пробки еще не рассосались, так что пришлось добираться до Тверской довольно долго, я сто раз пожалела, что поехала на машине, а не воспользовалась метро, но изменить уже, конечно, ничего не могла. Кое-как припарковавшись во дворе дома, где жил Кирилл, я позвонила в домофон и уже через пару минут стояла перед дверью квартиры, крутя по сторонам головой и пытаясь понять, где именно установлена та самая камера видеонаблюдения, что запечатлела Невельсона. Но так и не успела сделать этого, потому что дверь квартиры открылась, и Кирилл резко дернул меня за руку, втаскивая внутрь. От неожиданности я перелетела через порог и чуть не расстелилась во весь рост в прихожей:
— Ты совсем спятил?
Мельников выглядел едва ли не испуганным, что меня, признаться, удивило — никогда прежде он не позволял себе подобных эмоций:
— Ты одна приехала?
— Нет, со мной взвод автоматчиков!
— Я серьезно спрашиваю.
— Так и я не пошутила. В чем дело вообще? И что у тебя с лицом? — не удержалась я, но Кириллу было не до шуток:
— Он пытался вскрыть мой сейф.
— С чего ты взял?
Вместо ответа Кирилл за руку потащил меня в спальню, где в стену был вмурован небольшой плоский сейф, замком которого служил муляж электрической розетки.
— Видишь? — прошептал Мельников, присаживаясь на корточки и показывая еле заметную царапину на гладкой бежевой поверхности «розетки».
— Это ничего не значит, — пожав плечами, отозвалась я. — Домработница твоя могла поцарапать случайно.
— У меня сейчас нет домработницы, я убираюсь здесь сам. А ты, если внимательнее приглядишься, увидишь, что тут и одно из отверстий больше другого, потому что в него щуп вставляли.
— Что?
— Инструмент такой специальный, а он по диаметру больше оказался.
Приглядевшись, я действительно увидела то, о чем говорил Кирилл, но мне все равно не казалось, что это говорит о попытке взлома сейфа:
— Кира, давай смотреть правде в глаза. Невельсон — не специалист по открытию замков, не взломщик сейфов. Да и что такого у тебя там хранится?
Мельников как-то затравленно посмотрел на меня и со вздохом прошептал:
— Ладно, выбора нет… Ты была права там, в колонии. Я действительно кое-что отжал у Лайона под шумок. И здесь лежит папка с документами. Там все — номера счетов в Америке, бумаги на дом в Испании, я его купил на подставное лицо еще до того, как сел, так что не нашли вот… Словом, это все имеет самое прямое отношение к Невельсону, потому что это его деньги. В свое время я ухитрился вывести с его счетов несколько крупных сумм, ты и в этом оказалась права. И теперь он хочет вернуть свое.
Меня эта информация совершенно не удивила — все-таки Мельникова я за эти годы успела неплохо изучить.
— Так верни — в чем проблема-то? — пожав плечами, спросила я.
— С ума сошла? Я уже документы подал, хочу отсюда насовсем свалить. И с чем я теперь сваливать буду, если все отдам?
— Ты ведь и сейчас неплохо на откатах поднимаешь.
У Мельникова отвисла челюсть:
— А… это ты откуда… как узнала?
— Какая теперь-то разница? Главное, что я права, судя по не совсем адекватной реакции. Жадность, Кира, в твоей ситуации вещь губительная, и это не фигура речи, поскольку мы оба знаем, с кем имеем дело. Так что отдай ему все, что он считает своим, и живи. Иначе… — я сделала выразительный жест ребром ладони по шее, и Кирилл вздрогнул:
