— Ты куда в такую рань? Еще семь часов, ты вроде говорила, что заседание в десять?
— Да, — пытаясь как можно скорее остудить кофе, чтобы сделать хоть глоток, сказала я. — Но возникли непредвиденные обстоятельства, нужно пораньше с клиентом увидеться.
— Так это клиент звонил?
Конечно, я обещала себе, что вчерашнее вранье будет последним, но как тут вообще можно что-то обещать? Каждую секунду что-то происходит.
— Да, — коротко ответила я, чтобы не нагромождать слов, в которых наверняка потом запутаюсь. — Ты кофе сам налей, хорошо? Я побегу, пожалуй, — с сожалением бросив взгляд на почти полную чашку, я вышла из-за стола, но из кухни Клим меня не выпустил.
Взяв двумя пальцами за подбородок, он поднял мою голову и посмотрел в глаза:
— Почему мне кажется, что ты не договариваешь что-то?
— Я? Да брось, мне некогда, — попыталась я вывернуться, но Клим не позволил:
— Варя.
— Что? Мне на работу нужно!
— В семь утра? Ты явно трудишься по-стахановски.
Поняв, что отделаться никак не выйдет, я вздохнула:
— Мельников попал в больницу, хочу навестить до заседания.
— В больницу? Ты откуда знаешь?
— Позвонили мне, ты ведь слышал! Все, Клим, мне не до разговоров сейчас, обещаю, что вечером все объясню.
— Нет. Сейчас ты дождешься меня, и мы поедем вместе.
Выпустив мой подбородок, Маянцев быстро вышел в прихожую, и я услышала, как щелкнул замок. Без ключа выйти из квартиры я не смогу. С одной стороны, выходка Клима меня разозлила, но с другой… Конечно, мне будет спокойнее и проще, если он поедет со мной. Это гарантирует хоть какую-то безопасность. Да и то, что он с такой легкостью берется разделить со мной любые дела и неприятности, было, разумеется, приятно.
— Хорошо, — сдалась я, когда он вернулся. — Иди в душ, я пока сварю тебе кашу.
До Склифа мы добрались достаточно быстро, хоть и постояли немного в пробках. В справочном пришлось довольно долго объяснять, кто я и почему интересуюсь состоянием Мельникова, но в конце концов сидевшая там женщина сжалилась и выдала мне номер врача.
— Если вы подъехали, я спущусь через пять минут и поговорю с вами лично, — сказал доктор, выслушав мои вопросы. — Подождите.
— Ну что там? — спросил Клим, когда я убрала мобильный.
— Не знаю. Сейчас врач выйдет.
— Н-да… если врач из реанимации хочет поговорить, значит, что-то серьезное.
Это я знала и без него, а потому подтверждение собственных мыслей, высказанное вслух другим человеком, расстроило меня еще сильнее. Только сейчас я вдруг осознала, что к Кириллу вчера вполне мог наведаться Невельсон, и от этого открытия колени у меня противно задрожали. Если это так, то Мельникову здорово повезло, что он жив. Но что еще хуже — теперь моя очередь.
Врач появился ровно через пять минут — высокий крупный мужчина с усталым лицом и большими руками, кожа на которых казалась прозрачной из-за частого мытья.
— Вы интересовались состоянием Мельникова? — обратился он ко мне, как-то сразу выбрав из нескольких находившихся в холле посетителей.
— Да. Меня зовут Варвара Валерьевна.
— Кем вы приходитесь больному?
— Я его адвокат. У него нет родственников. — Краем глаза я увидела, как удивленно вскинул бровь Клим, но продолжила: — Так что о его состоянии вы сможете поговорить только со мной.
— Хорошо. Ситуация такая. Он получил удар тяжелым предметом в правую лобно-височную область. Сейчас он в коме, хотя мы и попытались сделать декомпрессию и снизить внутричерепное давление. Но его доставили только спустя несколько часов после травмы, это, конечно, сильно осложняет прогноз.
— Погодите, — зажмурившись, попросила я. — Не так быстро, я утонула в обилии терминов, с которыми незнакома. Итак… кто-то ударил Мельникова по голове тяжелым предметом?
— Да, все верно. Но дело в том, что лобная доля — не самое приятное место для подобной травмы.
— Почему?
— Могут возникнуть необратимые последствия для психики.
— Но, насколько я понимаю, об этом пока рано говорить? Если он в коме?
— Да, пока рано. Это на будущее. Сейчас мы наложили отверстия… да, простите, — тут же поправился врач, заметив недоумение на моем лице. — Выражаясь проще — просверлили череп, чтобы снизить давление. Это поможет уменьшить повреждение нервных центров.
— А когда он придет в себя?
— Вопрос не ко мне, — развел руками врач. — Как пойдет.
— Хорошо. Ему что-нибудь нужно?
— Нет, у нас все есть. Да и вам сюда приезжать пока смысла нет, лучше звоните, я дам свой прямой телефон.
— Спасибо. И вы позвоните мне, пожалуйста, если что-то изменится. — Я протянула визитку.
— Всего хорошего, — попрощался врач, сунув ее в карман.
Мы с Климом вышли на улицу. Хотелось курить, но на территории больницы я не решилась сделать это и терпела до машины.
— Что скажешь? — поинтересовался Клим, садясь за руль.
— О чем?
— О том, что мы сейчас услышали. Странная травма, да?
— Почему странная?
— Не темни, Варя, я ведь вижу, что ты думаешь о том же.
— И о чем же?
Маянцев вздохнул:
— Ненавижу, когда женщина считает себя умнее остальных. И дело тут вовсе не в шовинизме, а в том, что аналитическое мышление присуще и мужчинам, не знала? Так вот… ты думаешь о том, что, скорее всего, это ваш приятель Невельсон наведался в квартиру Мельникова по какой-то своей надобности.
— Не знаю уж, к счастью или нет, но эта его надобность находится у меня, — произнесла я и тут же едва не воткнулась лбом в панель, хорошо еще, что была пристегнута. — В чем дело?
Резко нажавший на тормоза Клим развернулся ко мне всем корпусом и грозно спросил:
— Это как понимать?
— Что?
— Варя, хватит! Любому терпению приходит конец, и вот моему уже пришел. Ты вчера была у Мельникова?
Отпираться смысла не имело, и я призналась:
— У него. Он позвонил и попросил приехать, ты спал…
— Дело во мне, да? Если бы я не спал, ты бы никуда не поехала?
— Клим, не надо… и так все запуталось.
— Ладно, я понял. Короче — что он тебе передал? И самое главное — куда ты это убрала?
— Папку с документами, — со вздохом призналась я. — Отвезла на новую квартиру, там спрятала.
— Будем надеяться, это поможет оттянуть время, пока я придумаю, что с тобой делать.
— Насчет содержания документов не спросишь?
