— Иван Николаевич Власов. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.
Я устроилась на шатком стуле и посмотрела на оперативника:
— У меня не очень много времени.
— Я понял. А у меня очень много вопросов, Варвара Валерьевна.
— Так задавайте.
— Вы по телефону сказали мне, что ваши отношения с господином Мельниковым нельзя назвать близкими, — начал он, и у меня зашевелилось какое-то подозрение, что все это неспроста и оперативник сейчас преподнесет мне сюрприз. — Тогда как вы объясните факт нахождения в его квартире в вечер нападения?
Понятно, они изъяли запись с видеокамеры, и там, разумеется, есть и то, как я пришла, и то, как уходила, отпираться нет смысла.
— Да, я была у Мельникова в тот вечер. У нас было общее дело, нужно было обсудить детали, — тут я мысленно похвалила себя за то, что по какому-то наитию, выходя в тот вечер от Кирилла, сунула папку с бумагами за пояс джинсов и застегнула куртку — теперь не придется об этом упоминать.
— Допустим. Но так уж получается, что вы последняя, кто видел Мельникова, скажем так, в добром здравии. По заключению эксперта, травму он получил примерно в то время, когда вы покинули его квартиру.
— После меня мог прийти кто угодно — разве на записи камеры этого нет?
— Откуда вы знаете про камеру? — удивился Власов.
— Мельников говорил, что она установлена.
— На записи нет ничего больше.
— Погодите… — вдруг вспомнила я. — А ведь в тот момент, когда я почти уже вышла из подъезда — оставался один лестничный пролет — погас свет. Если у камеры был автономный источник питания…
— Нет, к сожалению, — вздохнул Власов. — Камера запитана от общей электрической сети.
— Замечательно. То есть момента, когда кто-то еще вошел в квартиру, там нет. И я — подозреваемая?
— Не исключено, учитывая ваши прошлые взаимоотношения. Ведь вас на самом деле связывают куда более тесные узы, чем вы хотели бы мне рассказать, правда? — игриво поинтересовался Власов, и я разозлилась:
— Смените тон, господин оперуполномоченный. Да, я состояла в связи с Мельниковым, но это все давно в прошлом, и, кроме того, он отбыл срок за то, что сделал. Наши нынешние отношения носят иной характер, и причин вредить ему у меня не было.
— Возьмите, пожалуйста, ручку, — неожиданно огорошил меня Власов, протягивая вынутую из стакана авторучку, и я, растерявшись, взяла ее. — Собственно, сейчас мне стало более-менее понятно. Вы левой рукой владеете?
— В каком смысле?
— Можете делать что-то левой рукой? Ложку держать, расписываться?
— Абсолютно нет. Я всю жизнь правша. А к чему этот вопрос?
— К характеру травмы, полученной Мельниковым. Удар нанесен в правую половину головы спереди, и человек-правша так не ударит. Но я должен был проверить. Человек автоматически берет протянутый ему предмет той рукой, которой привык действовать.
Я отбросила ручку:
— Более дурного способа не нашлось?
— Надо было топор дать?
— А вариант «спросить» вам в голову не пришел?
— Вы мне уже ответили как-то на вопрос о своих отношениях с Мельниковым, — не остался в долгу Власов.
— А вы научитесь задавать вопросы корректно, тогда, возможно, будет меньше путаницы. Я ответила вам, в каких отношениях состою с Мельниковым на текущий момент — проверяйте, это все правда. О прошлом разговора не было. Наносить ему травму, опасную для жизни, у меня тоже не было причин. А если хотите раскрыть дело, то вот, — я вынула телефон и, найдя там фотографию Невельсона, протянула оперативнику. — Ищите вот этого человека.
— Кто это? — с интересом разглядывая снимок, спросил он.
— Лайон Невельсон. Диктуйте номер, я перешлю вам фото и поеду, мне нельзя опаздывать в суд.
Немного растерявшийся опер продиктовал мне свой телефон, я переслала фотографию и встала:
— Только будьте осторожнее. Этот человек опасен, а терять ему, похоже, уже нечего. Всего доброго.
Я вышла из кабинета, добралась до машины на парковке, села в нее и только там поняла, что сил больше ни на что нет, я даже рукой пошевелить не могу, настолько устала. Нервное напряжение оказалось слишком велико.
— Володя, — слабым голосом попросила я. — Мы можем в аптеку заехать? Мне бы какой-нибудь бодрящий напиток… и лучше на спирту, я вроде за руль не собиралась сегодня.
— Женьшень подойдет? — нимало не удивившись, спросил водитель, и я кивнула. — Сейчас сделаем.
Выпив капель тридцать и запив водой, я надеялась, что хотя бы к моменту начала заседания мне станет лучше. Нужно было еще позвонить Климу, но сил на разговоры тоже не было, а мне еще выступать, и я просто отправила сообщение. Оставалось надеяться, что он его прочтет.
После заседания я решила навестить Мельникова и попытаться выяснить, каков все-таки прогноз. Врач принял меня довольно любезно, показал томограмму и объяснил, что организм Кирилла вполне может не справиться с обширным повреждением.
— И что же, совсем никакой надежды? — упавшим голосом спросила я.
— Даже не знаю, как вам сказать… но даже если он выйдет из комы, шансов на нормальную жизнь у него практически нет. — Врач сложил перед собой на столе руки и смотрел на них, а не мне в глаза. — У него есть кто-то, кто сможет обеспечить должный уход?
— Боюсь, что нет.
— Плохо.
— И… что же делать?
— Ждать. Бывает всякое, но я за всю практику видел только один случай, когда после подобной травмы человек ушел отсюда на своих ногах и в здравом уме. Это была молодая девушка, выпавшая из окна пятого этажа. Пробыла в коме почти месяц, мы уже ни на что не рассчитывали, но однажды она открыла глаза, а через неделю начала говорить. И вспомнила, при каких обстоятельствах выпала, кто столкнул, — врач перевел взгляд с рук на меня. — Я тогда всего третий год здесь работал, и помню эту девушку так отчетливо еще и потому, что больше подобного мне не встречалось. Хотелось бы надеяться, что господин Мельников станет вторым.
— Что для этого нужно?
— Время. Опытная сиделка. И — деньги. Много денег на реабилитацию, — вздохнул врач.
— Все это будет, — категорично заявила я, приняв решение мгновенно. — Доктор, помогите мне, посоветуйте сиделку, а я оплачу все расходы.
— Боюсь, вы даже отдаленно не представляете, какая это сумма.
— Это не имеет значения, доктор. Давайте попробуем.
— Хорошо, — сдался доктор, удивленный моим напором. — Я позвоню вам завтра и порекомендую специалистов.
— Буду вам очень благодарна.
Он не позволил мне зайти в палату Кирилла, хоть я и просила об этом. Но доктор оказался тверд:
