Было темно, и Ольга держала меня за руку, опасаясь оступиться, но очень скоро мрак подворотен остался позади и мы вышли на набережную канала Меритана. Там горели газовые фонари и мерцали лампы у выставленных на тротуар столиков, играла музыка, караулили прохожих зазывалы питейных заведений, в сторону Ярдена проехали два верховых констебля. На нас никто внимания не обращал, принимая за еще одну влюбленную парочку.
Мы дошли до моста, и спокойная вода канала показалась оттуда черным зеркалом.
Студеный октябрьский ветер, плеск темной речной воды…
Я и сейчас помнил свой первый надсадный вдох и легкий привкус дыма.
– Все в порядке? – забеспокоилась Ольга, уловив сотрясшую меня дрожь.
– В порядке, – ответил я и оглянулся.
За ними никто не последовал, и мы спокойно отправились дальше.
– Не заблудимся? – пошутил я, когда на одном из перекрестков Ольга потянула меня в боковой переулок.
Ольга рассмеялась.
– Все просто! Третий поворот направо после моста.
Но мне было не до смеха. Если впереди окажется западня, шансов вырваться у меня будет немного. Но я не повернул назад, лишь сунул руку в карман с пистолетом.
В переулке сгустились тени, все окна были закрыты ставнями и плотными шторами, темноту худо-бедно разгоняли лишь тусклые фонари над табличками с номерами строений. Но никто нас впереди не поджидал. Злоумышленникам было бы попросту негде спрятаться: фасады домов шли одной сплошной стеной, а там, где случались прорехи, проходы закрывали высокие заборы и решетки. Никаких подворотен.
– Маркиз Арлин часто появляется в клубе? – спросила вдруг Ольга.
– А что такое?
Прима замялась.
– Он показался таким важным! Не уверена, как он отнесется к моему присутствию.
– Все будет хорошо, – уверил я Ольгу, вспомнил о закрытых приемах и оргиях в кабинетах на третьем этаже и не удержался от совета: – Но по возможности сохраняй с ним дистанцию.
– А что такое? – насторожилась танцовщица.
– Высший свет! – фыркнул я с таким видом, будто это объясняло решительно все.
Хотя и в самом деле объясняло.
– Ах, ну да! – как-то неуверенно кивнула Ольга и указала на двухэтажный особняк с крытой красной черепицей крышей. – Мы пришли.
Пансионат назывался «Старый клен», и без клена действительно не обошлось: раскидистая крона возвышалась над домом, и раскачиваемые порывами ветра ветви тихонько скребли по черепице.
– Увы, пригласить тебя на чашку чая не могу, – вздохнула Ольга, но, как мне показалось, без особого сожаления, и постучала медным молоточком по двери. – Здесь слишком строгие правила.
– Уже поздно для чая, – рассмеялся я, – лучше как-нибудь приглашу тебя к себе на бокал вина.
– Очень любезно с твоей стороны…
Закрывавшая смотровую щель пластинка отодвинулась, на улицу вырвался тусклый отблеск горевшей в прихожей лампы, но он тут же померк, как если бы кто-то приник к двери, чтобы рассмотреть гостей. После секундной заминки лязгнул засов, Ольга потянула ручку и шагнула через порог.
– Госпожа Ховард! – поздоровалась танцовщица с хозяйкой пансионата.
Строгая тетушка лет пятидесяти в темном платье возмущенно вскинула голову.
– Дорогая Оливия! Мы не принимаем гостей в столь поздний час! А незамужней девушке водить к себе мужчин и вовсе в высшей степени неприлично!
Танцовщица покраснела – едва ли от смущения, скорее от раздражения, – и я поспешил обворожительно улыбнуться.
– Мадам! Я представляю работодателя мадемуазель Оливии и обязан убедиться, что она благополучно добралась до дома.
Хозяйка слегка оттаяла, но лишь слегка.
– Вы убедились! Можете идти.
– Не совсем, – покачал я головой. – Позвольте, мадам…
Я ловко просочился мимо оторопевшей тетушки и спросил Ольгу:
– Где твоя комната?
Госпожа Ховард не стала поднимать крик, лишь возмущенно фыркнула, и тогда Ольга поспешно взбежала по лестнице на второй этаж и отперла одну из дверей.
– Вот и все, – сказал она, разворачиваясь на пороге. – Ничего не хочешь спросить?
– Нет, мадемуазель Оливия, не хочу. Остановиться здесь под другим именем – отличная идея. В вас пропадает настоящий конспиратор.
– Ну да… – скомканно улыбнулась Ольга и нервно закусила губу.
– Спокойной ночи, – попрощался я, не желая смущать приму еще больше.
Но тут в комнате послышался стук; танцовщица вздрогнула и прижала ладонь к груди.
– Чертов клен! – тихонько выругалась она. – Так и лезет ветками в окно!
– Еще раз спокойной ночи! – повторил я свое пожелание и спустился в гостиную.
– Вижу, вы очень ответственный молодой человек, – со скрытой усмешкой произнесла дожидавшаяся меня там хозяйка.
– Ах, мадам! Когда работаешь на родственников, просто нет права на оплошность!
– Выпьете чаю?
– Возможно, в следующий раз. Увы, сейчас мне надо бежать.
Я распрощался с госпожой Ховард, вышел за дверь и со спокойной душой зашагал по переулку. Уверен, никому и в голову не придет искать Ольгу Орлову в этом скромном пансионате.
Домой я не пошел. Сразу не пошел.
Для начала отыскал закусочную, где столовались извозчики и прочий люд, работавший допоздна, взял миску варева, что готовили в одном из огромных чанов, и с кружкой пива уселся в дальнем углу. Без всякой спешки поужинал, заказал добавку и в тусклом свете газового рожка принялся зарисовывать в блокнот встреченных за день людей.
Господин Чен и его подручные, взбешенный Анри Фальер, вальяжный Натан Ульрих, недовольный инспектор Моран…
Вот какого дьявола он заявился в клуб?
Я этого не знал.
Ничего не знал. Слишком много неизвестных было в этом уравнении.
Еще и «Готлиб Бакхарт»! Но это завтра. Лечебницей для душевнобольных я займусь уже завтра…
Часть четвертая
1
Утром обнаружил пистолет под подушкой и даже не вспомнил, как сунул его туда и зачем. Еще и патрон оказался дослан. Я разрядил «Зауэр», вернул патрон в магазин и воткнул его обратно в рукоять. Затем посмотрел в зеркало и с облегчением перевел дух.
Это я. Это до сих пор я.
Жан-Пьер Симон.
Я побрился и отклеил с виска полоски лейкопластыря. Кожа под ними оказалась влажной и заметно покрасневшей, но рана уже зарубцевалась.
Выкинув лейкопластырь в мусорное ведро, я оделся и отправился в спортивный зал. От тренировочного боя отказался, просто размялся и поработал с гантелями и штангами. Иначе никак – тело еще окончательно не сформировалось, глазом моргнуть не успею, как заплыву жиром.
