– Вы слышали о налете на Ссудно-сберегательную контору Фойла и Морса? У меня есть реальная зацепка…
Рамон Миро выслушал мой рассказ молча и лишь в конце спросил:
– Паспорта у вас?
– Да.
– Хотите, чтобы я организовал слежку?
– Да.
– Где вы сейчас?
– Кафе «Синяя лилия», это где-то в районе вокзала.
Частный детектив хмыкнул, пообещал:
– Буду через полчаса, – и повесил трубку.
Я заказал порцию мясного рагу и стакан вина, занял стол напротив входа и нервно забарабанил пальцами по столешнице. Аппетита не было; я просто знал, что должен поесть, и не более того.
К тому моменту, когда наконец появился Рамон Миро, гуляки из-за уличных столиков начали перебираться в кафе, зазвучали громкие голоса, запахло дымом. Частный детектив не стал присоединяться ко мне, сразу указал себе за спину и отступил от двери. Я расплатился и последовал за ним.
Перед верандой кафе замер неброский паровой экипаж, и уже знакомый черноволосый паренек ходил вокруг него и пинал колеса. На заднем сиденье развалился усатый брюнет; этот чистил ногти острием навахи. Рамон Миро стоял в круге света под фонарем немного поодаль.
– Паспорт, – потребовал он, стоило только мне приблизиться.
Я отдал одно из удостоверений личности, потом развернул газету.
– Похож, – решил крепыш, сличив фотографии.
– Он и есть.
Рамон Миро вернул паспорт и задумчиво потер переносицу.
– Почему просто не навести на них Ньютон-Маркт и не получить причитающееся вознаграждение? – спросил он, не став выяснять, откуда у меня взялось удостоверение личности одного из налетчиков.
– Вознаграждение? – фыркнул я и презрительно сплюнул под ноги. – Хоть представляете, сколько они взяли в кассе? А еще были налеты на почтовые фургоны. А вы говорите – вознаграждение! Которое еще не факт, что и выплатят.
Крепыш вперил в меня взгляд темных глаз.
– И это все?
Я не стал запираться и ответил предельно честно:
– Мне поручено отыскать кое-какие бумаги, которые хранились в одной из ячеек. Полицию я не хочу привлекать и по этой причине тоже.
– Ясно, – усмехнулся Рамон Миро. – Предлагаете ограбить грабителей?
– Почему нет? Вам ведь не впервой преступать закон?
Черноволосый крепыш посмотрел на своих подручных и уверять меня в своей незапятнанной репутации не стал. Его красноватое и скуластое лицо приняло задумчивое выражение.
– Как будем делить деньги? – перешел он к делу некоторое время спустя.
– Пополам.
Рамон лишь рассмеялся и разгладил усы.
– С меня люди, транспорт, оружие – и пополам? Не пойдет. Вам, синьор Маркес, главное – отыскать бумаги, вы в любом случае внакладе не останетесь, а со мной далеко не все так очевидно. Половина от непонятно чего – это смехотворно мало.
– Чего ты хочешь?
– Три четверти.
– Сколько?!
– Три четверти от непонятно чего, – повторил Рамон Миро. – Иначе ищите других дурачков.
Я с сомнением посмотрел на крепыша, потом кивнул.
– Но с тебя наводка по делу «Готлиб Бакхарт».
Рамон протянул мне руку.
– Идет.
Я ответил на крепкое рукопожатие и предупредил:
– Не стоит пытаться меня надуть.
– Честность – лучшая политика, – с ухмылкой ответил крепыш.
Честность? Ну да…
У меня возникли сомнения, не свалял ли я дурака, привлекая к столь серьезному делу совершенно незнакомого человека, но… А был ли выбор?
Не было. Выбора у меня не было.
Я вручил Рамону Миро паспорта, после этого мы погрузились в паровую коляску и поехали в фотосалон.
– «Прекрасное мгновение»! – указал я на дверь заведения, когда экипаж остановился на углу. – Только не маячьте здесь особо. Анархисты будут настороже. Вы не должны их спугнуть.
– Да уж разберемся! – отмахнулся от моих советов Миро. – Фотограф всегда работает допоздна?
Окна салона и в самом деле еще светились, и меня это обстоятельство изрядно встревожило.
– Ждите здесь, – сказал я, а только шагнул от коляски, как распахнулась дверь и ночную темень распорол вырвавшийся из помещения свет. На улицу вышла миловидная девушка – одна из тех, что позировала фотографу в обнаженном виде, – и я прикоснулся пальцами к козырьку кепки. – Мадемуазель!
Красотка улыбнулась в ответ и под звонкий перестук каблучков скрылась в темноте, а я вновь распахнул захлопнутую мощной пружиной дверь и с некоторой даже опаской заглянул внутрь, но фотограф не стал хвататься за оружие и лишь скорчил недовольную мину.
– Опять вы?
В помещении ощутимо пахло духами и настойкой валерианы; в остальном же все осталось, как и в первый мой визит сюда.
– За паспортами не приходили?
– Нет! Сказал же – завтра!
– Когда придут, выставь на улицу рекламный щит. Это будет сигналом для моего человека. Он принесет паспорта.
– Не доверяете?
– Не люблю неожиданностей. А ты?
Фотограф после недолгой паузы кивнул в знак согласия.
– Не люблю.
– Сделай все правильно – и тебя больше никто не побеспокоит, – сказал я и вышел за дверь со слабой надеждой, что все пройдет гладко.
С очень-очень слабой надеждой, если начистоту…
Часть девятая
1
В дом Альберта Брандта я возвращался с тяжелым сердцем. Ничего хорошего меня там не ждало, знал это наверняка. Пусть наука и сильнее магии, но калечить всегда несравненно легче, нежели лечить. Малефики если в чем-то и преуспели, так это в проклятиях, а доктор Ларсен вовсе не входил в число медицинских светил.
Он был не в силах исцелить Софи. И осознание этого давило похуже могильной плиты. Будто я вновь пытался выбраться из реки, но цепь с неподъемным якорем захлестнулась вокруг ноги и тянула на самое дно. В холод и тьму. В забытье и безвременье.
На узеньких улочках Нового Вавилона мне категорически не хватало воздуха. Город давил стенами домов и старинными башнями, не давал расправить крылья, как попавшей в ловчую сеть птице. Хотелось бросить все и забраться на крышу, взглянуть на небо и вздохнуть полной грудью, но я не мог подвести Софи. Я был нужен ей.
Я ей, а она – мне. Это и называется семья.
Семейные узы – якорь, но они же и волнорез, который не дает натиску стихии разорвать сознание и разметать его в прах. Сбежать, стать кем-то иным, позабыть о прошлой жизни – нет, я не пойду на это ни за что и никогда. Это даже хуже, чем смерть. Много-много хуже.
