— Итак, заключенный, — обратился ко мне серый, — готовы давать признательные показания?
— Прошу простить господин коронер, но я не являюсь заключенным, пока не проведено предварительное следствие и королевский прокурор не вынес постановление на арест. Сейчас я задержанный по подозрению. И только. Кроме того, хочу выразить протест по факту неподобающего обращения со мной. Меня били надзиратели, заковали в кандалы и в нарушении моих прав дворянина, держали в общей камере. Предупреждаю, что по выходу из тюрьмы, я вызову вас на поединок чести. Кроме того, королю будет отправлена нота от нехейских Баронств. И все, кто обращался со мной неподобающим образом будут наказаны согласно обычаям нашей страны.
Писарь замер и посмотрел на серого. Тот усмехнулся и приказал ему, — этого не пиши!
Я тоже посмотрел на замявшегося писаря и приказал, — пишите, господин секретарь, или вы тоже разделите участь преступников.
— Не писать! — Приказал серый, в его голосе прорезались визгливые нотки. Писарь затравленно посмотрел на нас, выронил перо и упал со стула, бедняга от переизбытка впечатлений потерял сознание.
Я изучающе посмотрел на серого, с чего бы он такой смелый и уверенный, что я его не достану. На что надеется? На то, что сможет удержать меня в камере до моей смерти?
— Зря вы надеетесь избежать, господин коронер, справедливой расплаты. Преступления против нехейца срока давности не имеют. Поверьте, придет время, когда вы позавидуете мертвым.
— Вы мне угрожаете? — повертел он шеей, как будто ему воротник был тесен и натер ее.
— Не путайте понятия угрожал и предупредил о последствиях, — улыбнулся я. Серый опять побагровел и, набычившись, от чего стал выглядеть смешно, проговорил:
— Тебе еще надо будет выйти из тюрьмы, щенок. — Затем крикнул: — Дежурный! Увести заключенного.
…После ухода учителя Фома встал и словно растворился в общей атмосфере зала. Он стал незаметным, для простого взгляда, сливаясь с окружением, как атрибут неодушевленный, как стол, стул или барная стойка. Случайный взгляд брошенный на него стекал, не фиксируясь на нем, и видел не Фому, а предметы за ним, с права или слева.
Орк прошел вдоль столов, присматриваясь и прислушиваясь к посетителям, и выделил троих хуманов, что изредка бросали свои взгляды на их стол. Один из этой троицы поднялся и проследовал за учителем. Фома вышел за ним и увидел, как тот стал растерянно оглядываться, потеряв из виду наемника. Бросился влево, потом суматошно вправо, но улица была пуста и только редкие фонари толкали немую тень, освещая блеклым светом дорогу к крепости. Он вернулся и что-то стал говорить оставшимся двоим, затем кивая в знак согласия, выслушал какие-то указания и стремительно вышел. Фома снова последовал за ним и дошел до особняка, из закрытых окон которого пробивались лучики света. Долго человек там не задержался. В доме погас свет и оттуда вышло десять вооруженных человек, закутанных в черные плащи. Среди них Фома опознал одного мага. Они, не оглядываясь, направились к портальной площади и скрылись в темноте. Он не стал следовать за ними, понимая, что те готовят засаду. А вернулся в трактир, подсел к своим и стал рассказывать.
— У портальной площади засада, десяток наемников и маг. Бойцы серьезные, вооружены хорошо, у всех амулеты.
— Мы их возьмем на себя, — прорычал Грыз.
— Нет, гаржик, — покачал отрицательно головой Фома. — Нам не нужна громкая схватка. Твой отряд будет на подстраховке. Мало ли чего. Может, есть еще убийцы и они воспользуются суматохой и шумом. Мы сделаем, как учитель сделал в мертвом городе, загнав в портал тех тварей. Мы выманим бандитов на приманку, поэтому Гради-ил и Ганга пойдут одни и будут приманкой.
Грыз кровожадно оскалился, — согласен, Шарныга. Мой боец откроет портал. Остальные прикроют от неожиданностей.
Мы сами откроем порталы, — подправил план Гради-ил.
* * *
Луминьян не стал задерживаться в Бродомире, а, оставив повозку в крепости, поспешил к порталу, оттуда перенесся в Азанар. Нанял извозчика и прибыл в Академию В Азанаре был зимний вечер, хрустел под ногами снег. морозец щипал нос и щеки, а в жарко натопленной проходной на приходной скучал Гронд. Увидев Луминьяна, оживился, вышел из помещения, оглядевшись поймал за шиворот какого-то студента, на свою беду проходившего мимо и приказал ему посидеть сторожем.
— С возвращением, старина! Пойдем, пойдем, отметим это, — он подхватил его за руку и потащил вглубь академии.
Луминьян и Гронд сидели в теплом кабинете, потрескивал камин, старики попивали вино. Луминьян рассказывал о походе в степь, подробно со объяснением со своими комментариями тех моментов, которые могли быть не понятны при изложении тех или иных событий. А событий произошло много и рассказ магистра занял около часа. Все это время Гронд не проронил ни слова. Он погрузился в задумчивое молчание и за все время рассказа только два раза пригубил вино.
— Малышу надо помочь! — твердо заявил Луминьян, закончив свое повествование.
— Надо. Надо, — повторил за ним Гронд, все также прибывая в задумчивости. — Только как? Саккарти теперь в фаворе. Обласкан Его Величеством. Он привез мир королевству. А по его словам, нехеец ему вредил, настраивал орков против Вангора. Кому поверят? Ему или нехейцу? Это мне понятно без слов. Парень в трудном положении. Разбираться в его виновности не будут, подстроят несчастный случай и все. Или казнят по-быстрому. Серые найдут, как это провернуть.
— Выход есть, — ответил магистр. — Ты можешь сделать его «Мечом», тайным агентом службы безопасности дворца, задним числом. И объявить, что он выполнял особое задание, внедряясь в окружение хана. А я был его куратором. Тем более, что такое задание мы имели. Он его выполнил успешно, чем способствовал выполнению миссии графа. Добейся для него награды и дело сделано.
— А что? Хорошая идея. Как агент нехеец просто идеален. Умен, хитер, везуч. Это может сработать. Если только барон не заартачится. Он понимаешь, очень независим, — ответил Гронд.
— Ему надо будет обрисовать его положение. Он парень понятливый, поймет, что деваться некуда и, я уверен, согласится, — ответил Луминьян.
— Тогда я, немедля в столицу, ты со мной? — живо поднялся Гронд. Надо же вернулся бароном, какой шустрый.
Магистр усмехнулся и поднялся следом, согласно кивнув головой.
* * *
После ухода нехейца, коронер еще некоторое время посидел за столом, обдумывая ситуацию. Нехеец не шутил. Если он выйдет из тюрьмы, то, пользуясь правами оскорбленного дворянина, поубивает всех, кто с ним обошелся грубо. Он оказался не тем, кем описывал его Саккарти, наглым и глупым. Нет, он хищник. Он брезгливо посмотрел на лежащего писаря:
— Хватит притворяться, Чаппа. — Переписывай текст, что я тебе дал.
Потом решительно поднялся и, не глядя на лежащего бесчувственного писаря, вышел.
Он спустился глубоко в подвал, взял факел со стены, зажег его и прошел вглубь подземелья. У тупика пошарил рукой по камням и толкнул выступающий камень. В стене открылся узкий проход. Он проскользнул в темный зев, открывшегося коридора, закрыл за собой проход и пошел дальше. Вскоре он был в подвале крепости. В комнате, куда он вошел сидело двое. Они увидели коронера и слегка изобразили поклон, не вставая с места.
