Анализируя влияние дефицита ресурса времени на благосостояние, Мария Конникова показывает, что решение безотлагательных задач в режиме цейтнота осуществляется за счет заимствования времени у себя же, отведенного под решение будущих задач. Таким образом, образуется цикл высокопроцентной ссуды по аналогии с денежным кредитом. В результате напряжение нарастает, решение будущих задач становится все труднее
[257]. В свою очередь, дефицит времени часто является причиной бедности. Сендхил Муллайнатан и Эльдар Шариф считают, что существует три типа бедности: бедность, связанная с нехваткой денег, бедность, связанная с нехваткой времени, и бедность как результат комбинации двух первых факторов. Погоня за дедлайнами лишает возможности отдыхать, решать другие задачи и строить планы, разъясняют ученые. Иначе говоря, если вся когнитивная энергия уходит на решение безотлагательной проблемы, будущее остается без инвестиций, замыкая круг бедности
[258].
Таким образом, дефицит времени — это невидимая часть бедности. Чем меньше времени в доступе, тем меньше денег можно заработать. При этом количество денег, имеющихся в распоряжении, определяет наличие высвобождаемого времени. Располагая средствами, можно передать часть труда, например связанного с заботой, на аутсорсинг, что позволит получить время для отдыха, саморазвития, инвестиций в карьеру.
В «нашей части света» женщины, наравне с мужчинами получая образование и доступ к оплачиваемому труду в самых разных областях, в массе хотят быть матерями и заботиться о детях. Однако традиционно женские семейные обязанности создают условия, при которых конкуренция в профессиональной сфере осуществляется не на равных условиях. В ситуации консервативной мобилизации проблематизируются не трудности совмещения семейных забот и карьеры, само желание женщин работать, которое является неотъемлемой частью прав человека, объясняется неудобным для семей и всего общества. Тем не менее многие женщины, несмотря на преобладающую доктрину необходимости неотлучного присутствия матери в первые три года жизни ребенка и ее ответственности за создание особого эмоционального климата в семье, возвращаются на рабочие места в течение года после появления малыша. Интересно подробнее рассмотреть причины и следствия несовпадения идеализированных представлений о материнстве и реальных судеб.
Почему матери возвращаются на работу
В последние годы занятость среди россиянок, имеющих детей дошкольного возраста, заметно сократилась, особенно — в группе, которая заботится о детях до трехлетнего возраста
[259]. В 2013 году продолжительность отпуска по уходу за ребенком в России была продлена с 3 до 4,5 года
[260]. При этом минимальное ежемесячное пособие по уходу за ребенком в это время составляло 1500 рублей, максимальное — не могло превышать 6000 рублей
[261].
По данным Росстата, в 2012 году уровень занятости матерей, имеющих детей дошкольного возраста, составлял 65,1 %, в 2013 — уже 63,7 %
[262]. Издание «Российская газета» со ссылкой на обследование Росстата сообщает, что в среднем россиянки уходят в «декретный» отпуск на 18 месяцев, или те самые полтора года, в течение которых государство гарантирует пособие по уходу за ребенком. Но данный показатель значительно меняется в зависимости от рода занятий, уровня образования матери, а также от типа населенного пункта, в котором она проживает
[263].
Согласно приведенным РГ данным, весь отпуск по уходу за ребенком используют квалифицированные работницы промпредприятий, строительства, транспорта, связи, геологии. До 22 месяцев в «декрете» находятся специалистки, занятые подготовкой информации, оформлением документации. Около 20 месяцев составляет продолжительность отпуска среди представительниц сферы обслуживания. Женщины-руководители в среднем остаются с новорожденными 8,7 месяца. Чем выше уровень образования женщины, тем более высока вероятность того, что она будет совмещать профессиональную занятость и материнство.
В Беларуси государство гарантирует выплату пособия по уходу за ребенком в течение всего трехлетнего «декретного» срока. В 2014 году оно составляло 2 111 900 БР (около $200 в эквиваленте)
[264]. Исследовательница Татьяна Щурко отмечает, что в республике охват детей в возрасте до 3 лет дошкольными учреждениями составляет 29,7 %, а в возрасте от 3 до 5 лет — 95,2 %
[265]. Вероятно, эти показатели отражают не только уровень доступности детских садов в стране, но и количество матерей, возвращающихся на рабочие места раньше окончания срока отпуска по уходу за ребенком. Однако показатели охвата ежегодно значительно снижаются. По данным за 2012 год, на 1000 человек населения в возрасте 1–5 лет приходилось 703 места в детских садах. Для сравнения: в 2005 году этот показатель составлял 835 места. Соответственно, на момент публикации на 100 мест в дошкольных учреждениях приходилось 106 детей
[266].
В России в 2010 году на 100 мест в детских дошкольных учреждениях приходилось 107 детей. Очередь детей, стоящих на учете для определения в ДУ, в этом же году была в 11 раз больше показателя 1999 года. Кроме того, наблюдается высокая неравномерность распределения детских учреждений по регионам
[267]. По данным портала российской неправительственной некоммерческой организации, содействующей продвижению, соблюдению и защите прав в сфере социально-трудовых отношений «Центр социально-трудовых прав» в Москве фактически ликвидируются ясли, в то время как в большинстве регионов России ясельные группы исчезли уже давно. Вместо исчезнувших яслей родителям предлагают выбирать «группы временного пребывания», работа которых в большинстве случаев сводится к нескольким часам пару раз в неделю
[268]. Подавляющее большинство российских детей, посещающих детские учреждения, находятся в возрасте старше 3 лет. Доля детей до 1,5 года совсем незначительна (менее 1 %)
[269].
