– Умные все стали… – поддакнул Костя.
– В принципе, от грунтовки недалеко. – Вытащив из планшета циркуль, командир сталкеров начал прикидывать расстояния. – Сейчас шестнадцать часов, думаю, что как можно ближе к ним мы подберемся часа за три, так? А лучше бы побыстрей.
Сталкеры молча кивнули.
– Так. Светового дня останется всего пара часов, сейчас темнеет быстро, должны успеть, – несколько неуверенно предположил Шамиль, осторожно сложив циркуль и почесав голову тупым концом прибора.
– На ночь их оставлять там никак нельзя, места совсем дикие. – Костя почему-то произнес слово «дикие» на волжский манер, с ударением на последнем слоге.
– Особенно если в группе есть женщины и дети. – Шам посмотрел на меня.
– Две женщины, три ребенка, – уточнил я итоги радиообмена.
– Во-от… Короче, надо ехать полным ходом.
Настало время заволноваться и мне!
– Э! Ребята, подождите! А что, в Форт-Россе никого нету? Оттуда же ближе!
– Группа Кастета на юге, в Речниках, мужики на рыбалке, некому там сейчас искать, форт надолго никто не бросит, – покачал головой командир группы. – Ты, Юра, свяжись с базой, пусть готовят медицину, затем выдвинутся вот сюда, время сообщим дополнительно. И ждут. Сдадим потеряшек – и назад.
– Стоп-стоп! Это что же, ты хочешь сказать, что я тут один выживать буду? – затравленно воскликнул я.
Оставаться у страшноватого бетонного склепа в гордом одиночестве, да еще и в ночь, мне категорически не хотелось.
Парни переглянулись.
– Начинается… Да мы к утру вернемся, не очкуй! – попытался успокоить меня Бикмеев, знающий о моей фобии. – Чего тут может произойти страшного? У тебя автомат при себе, вон какой крутой милитарист. Заберись в гараж.
– Не готов еще гараж, – перебил командира Костя.
Ну, вот просто зашибись теперь стало!
– Да? Жаль. Не вопрос, тогда лезь на башню и сиди себе там, мы тебе палатку оставим и спальник, – попытался меня успокоить Шамиль. – Пролет проволокой замотаешь, и ни один зверь не заберется. В конце концов, у тебя есть радио, маркони! Выше нос!
– Радио – оно конечно, – буркнул я грустно. – Только радости от этого что-то не чувствую.
– Юр, ну ты же понимаешь, это потеряшки, – пожал плечами командир группы, показывая, что по-другому поступить не может.
Потеряшки – высший приоритет в спасательных операциях, давно принятый в анклаве. Людей, только что перемещенных на другую планету, да еще и оказавшихся вдали от населенки, в беде оставлять нельзя. С ума могут сойти, бывало.
– Понимаю, – сказал я. – Езжайте, как-нибудь продержусь.
* * *
«Зверь не заберется… Да хорошему зверюге эти проволочки на два укуса!» – невесело подумал я, глядя вслед удаляющейся машине друзей.
Ну вот, уже потрясывать начало.
Все дело в моей фобии, проявляющейся, когда я в подобных условиях остаюсь в одиночестве. Называется она хилофобией, сиречь боязнью леса. Редкая штука, но именно мне с этой заразой и повезло, в тройных кавычках, – обладаю, будь она неладна. «Волков бояться – в лес не ходить» – моя любимая поговорка, к вашему сведению. Потому что для меня даже короткая прогулка в лес превращается в настоящее испытание на прочность. Хилофобы боятся не столько леса, как такового, сколько всего того, что может таиться в его зарослях: лесных хищников, маньяков, грабителей-убийц, злых духов и даже фантастических монстров, то есть всех, кто может скрываться в лесу с очень нехорошими целями… Стоит мне только попасть в такую среду, как я тут же представляю себе диких животных или серийных маньяков, прячущихся за каждым деревцем.
Прогрессирующая болезнь способна вызывать страх у хилофоба, который находится даже в небольшом лесопосадке. А у меня какая, прогрессирующая? Что за сволочизм!
– Вот и проверишь, – взглянул я на часы. Сколько до темноты? Патологическая боязнь особенно сильно проявляется по ночам, и именно это меня ожидает, черт побери!
Началась история с того момента, когда мы со старшей сестрой пошли лесной тропинкой от станции электрички к деревне, где на летней даче жила бабка. Жуткий был переход, запомнившийся на всю жизнь в мельчайших деталях. Мне было шесть лет, мы шли среди деревьев, и всего двадцать минут оставалось до того момента, когда я начну бояться леса. В какой-то момент Татьяна, дура такая, решила меня разыграть и спряталась за кустами. Оглянувшись, я обнаружил, что остался среди берез и сосен совсем один.
Шок! Я кричал, звал, даже плакал… Танька, конечно, вышла, но было уже поздно, меня хлопнуло. Грустно, да? Нет? А мне вот очень грустно. Особенно сейчас.
Прежде чем принять окончательное решение, я, стараясь не нервничать, взял автомат в руки и медленно обошел здание, прислушиваясь к тишине лесного поля. Гараж не показался мне надежным убежищем, он действительно не готов. Маленькие окошки ребята вырезали, а вот замок на двери отсутствовал. В принципе, можно было, конечно, соорудить примитивную щеколду и закрыться изнутри в металлическом ящике. А что, взять воду, еду, сюда же спрятать аппаратуру! Этот сейф склепан прочно.
И тут мне представилось: вот сижу я, как в танке, а на дворе тем временем ночь наступила. Шорохи, всхлипы, скрипы… Мне ничего не видно, надеяться можно только на слух. И тут обязательно появится пещерник, я знаю! Страшная тварь быстро унюхает запах добычи, подвалит к гаражику, начав колошматить по металлу тяжелой лапой. Да просто с ума сойду от грохота и страха!
Нет уж, лучше на крыше.
Вернувшись к лестнице, я внимательно осмотрел растяжку, поставленную Монголом так, чтобы превратить мой дерринджер в настороженный самострел, поворчал себе под нос, а потом подтянулся сбоку и, не касаясь ступеней, перелез сразу на второй пролет. Затем пришлось поработать. Вот так-то лучше! Последний пролет был часто забаррикадирован проволокой, в конструктивной задумке предназначенной для затруднения подъема дикого зверя, а заодно и осатаневшего маньяка с безумными водянистыми глазами. Пещерник на крышу не запрыгнет, его физические возможности, как и повадки, хорошо изучены. И продраться по лестнице он не сможет, слишком она тесная. Черт, умом все понимаю, но проклятый страх оттесняет разум!
– Эх, пару банок бы консервных. Пустых.
К великому сожалению, консервов у меня не имелось, нужно было придумать другую сигнализацию-погремушку, однако ничего подходящего не нашлось.
– Брось, все равно не заснешь, – сказал я сам себе, отлично зная, что прав. Мне в такой ситуации проще умереть, чем заснуть.
Усевшись под деревянной вышкой, я оживил аппаратуру, но работать пока не стал, с недовольством в очередной раз покосившись на черный квадрат люка. Ход в темноту мистически звал к себе, пугал и притягивал одновременно.
– Что ты на меня смотришь? – Я встал и закрыл крышку люка.
