Под одной из вывесок рядом с закрытой калиткой, сваренной из железных прутьев, сидел сонный, небрежно одетый белый абориген неопределенного возраста с вытянутой куриной шеей, тихим и каким-то грустным дыханием, усталым лицом и пухлыми от регулярного пьянства глазами. У его раскинутых в стороны ног между шлепанцами лежала закупоренная выструганной конусной пробкой зеленая бутылка.
Добравшись до лавки, на которой он восседал, я, смахивая с лица пот и часто дыша, бесцеремонно подвинул его бедром, плюхнулся рядом и произнес:
– Где тут полицейский участок, есть такой?
– Шериф в городе имеется, – после короткой паузы соизволил ответить местный, мявший желтыми зубами какую-то жвачку. Какая-то слабая наркота, что-то типа насвая или листьев коки.
– И где же он, подскажете?
– Пожалуйста, отчего не подсказать. Шериф недавно уехал на Амазонку – то ли в Кайенну, то ли в Асуан.
– Отчитываться перед Малайцем? – сразу заинтересовался я.
Абориген взглянул на меня чуть внимательней, но все едино без особого интереса, не задела его моя провокация.
– У нас тут, мистер, каждый гуляет сам по себе, словно бездомный кот. Баланс сил, как говорят еще помнящие прошлую жизнь. Сегодня одна команда, завтра другая, надоело… Да и какая нам разница, кто с кем заключает союз? Жизнь простого человека от этого не изменится. Все знают, что приказы шерифа нужно выполнять в точности и не рассуждая, а уж как он общается с равными, не наше дело.
Ему хотелось поболтать, и он с полным знанием вопроса и показной сопричастностью начал неспешно рассказывать, что Фабиан Малаец давеча отошел от дел, хотя продолжает курировать общину дистанционно. Поселился в своем доме, пишет мемуары и изредка приводит в чувство заигравшихся сверх дозволенной меры. Любит обыватель показать, насколько хорошо он знает жизнь крутых и опасных мужчин, умеющих подминать под себя целые общины. В дни, когда я не занят по службе, стараюсь либо сразу свалить от такого всезнайки, либо вставить ему в дыню, чтобы всезнайка унялся и приобщился по-настоящему к реалиям жизни взрослых мальчиков. Но во время рейдов, как учил нас Демченко, сталкер-разведчик должен по необходимости превращаться в настоящего журналиста: со всем вниманием слушать, запоминать и кивать, показывая, как дорого ему бесценное мнение опрашиваемого. И это очень непросто.
– Сегодня уехал? – наконец перебил я болтуна.
– После обеда прошел мимо в сторону причалов.
– Как он выглядит, не его ли я встретил на дороге?
Он описал внешность главного силовика Бизерты и добавил:
– Зря шериф покинул город, замечу, не вовремя… Этот человек не на своем месте.
– Какого уж выбрали.
– Выбрали? Грустная шутка. Его никто не выбирал, мистер, – усмехнулся собеседник. – Просто один из гангстеров решил назвать себя именно так.
– И вы не боитесь это говорить?
– Я маленький, никому не нужный человек, а вы новый человек, который, думаю, глядя на ваш пулемет, надолго здесь не задержится… Кстати, не знаете, что там произошло? – Мужик кивнул в сторону нещадно дымящих причалов. При этом он не показывал никаких признаков настоящей озабоченности, этакий флегматик, даже во время потопа будет сидеть на диване. – Похоже, кто-то собирается разнести наш благословенный тихий городок на части, – добавил он.
– Собирается, – согласился я, устав бороться с проявлениями всеобщей местной лени. – Значит, нет шерифа в городе, обманули вы меня, милейший. А на город тем временем напали банды людоедов. Жрут всех подряд. Негодяи снарядили брандер и направили его прямо на городской причал, где он и взорвался.
– Вот отчего пожар!
– Часть десанта только что высадилась в окрестностях, основные силы неприятеля вот-вот появятся здесь. Мой друг Гвоздь погиб, как последний придурок, жаль его, – с трудом шмыгнул я пересохшим носом. – Я даже пытался его отговорить идти в бой с одной шпагой, но бедняга Гвоздь всегда был упертым чертом. Особенно когда пьян. Водички бы.
– Надо же, – удивился он, и не думая предложить мне способ утоления жажды. – У нас всегда было тихо.
– Всему свой срок, видать, закончились спокойные времена в славной Бизерте, – философски заметил я, вставая. – Скажите, а мистер Зенон Пуцак у себя?
– Наверняка, он с вечера там сидит. Вообще-то бар сейчас закрыт и откроется только после захода солнца, уважаемый, бармен только что убежал… Вот оно что! То-то я и смотрю! – И абориген смачно выплюнул белесый изжеванный сгусток, попав точно в открытую урну, весьма художественно сделанную из пустой бочки. Богато они тут живут, ценнейшие бочки под урны используют.
– Я бы на вашем месте тоже уносил ноги.
– Вы так считаете? Да ерунда, тут всякое бывает, – коротко улыбнулся он, и улыбка выявляла его характер больше, чем в словах; он улыбнулся с выражением совершенного наплевательства.
– Дело говорю. В бухте идет эвакуация.
– Хм-м… Эти людоеды… Они действительно настолько страшны, или это только слухи? – с сомнением проговорил он, доставая из кармана не первой свежести носовой платок и проводя им по загривку.
Все жарче и жарче. Спасительный ветерок спадал. Здесь, внизу, он вообще не чувствовался, ни малейшего дуновения, листья безжизненно свисали с кустов, растущих между двумя сараями. Как же мне его выгнать с лавки? Такой вдумчивый свидетель не нужен.
Одуряющая, цепенящая духота всегда делает человека ленивым и вялым. Обычно вместе с жарой наступает тягостная, унылая тишина, когда не слышно даже пения птиц, и лишь издалека доносится слабый звон цикад. Расслабились они тут. Нещипаные.
– Сущие чудовища, вот что я скажу… – Как же я устал долдонить одно и то же. – Рвут людей на части, у них есть специальные кованые клещи с длинными рукоятями. Насилуют во все места, а потом съедают. И женщин, и мужчин. Да… А что это там, на дереве, шевелится?
– Наверное, обезьяны, мистер, они тут частенько появляются, – уже несколько неуверенно ответил он, вглядываясь.
– Какие обезьяны? – спросил я, делая вид, что тоже напрягаю зрение.
– Местные. Обычно они рыжие такие, с желтыми пятнами на морде… Видите?
– Ничего не вижу, – ответил я с честной досадой, так как при всем желании ничего и не мог обнаружить. – Нет, приятель… Это не обезьяны… Черт возьми, похоже, там шевелится что-то покрупнее!
– Что? – наконец-то встревожился он.
– Говорят, людоеды хорошо и быстро лазят по деревьям, – зловеще бросил я шепотом и еще раз посмотрел на тянущийся за корпусом большого сухогруза ровный ряд пальм, листья которых еле слышно шептались на затихающем ветру. – Встаньте рядом, с моего места эту тварь видно хорошо…
Тут мужик не выдержал и резко вскочил.
– Извините, тогда мне пора! – крикнул он, не дослушав, и мелко перекрестился, почему-то повернувшись к решетчатой двери. – Вам за угол! Там сразу увидите крашеную железную дверь, стучите громче, а я побежал!
