Фанни не удивлялась, что каждое утро Эдмунд проводит в пасторате; она и сама была бы рада бывать там, будь у ней возможность являться без приглашений и никем не замеченной, единственно чтобы послушать арфу; не удивлялась она и тому, что, когда после вечерней прогулки оба семейства вновь расставались, Эдмунд считал уместным провожать миссис Грант с сестрою до их дома, меж тем как мистер Крофорд всецело посвящал себя дамам из усадьбы; но обмен этот она полагала весьма неравноценным, и если бы так было и за столом и Эдмунд не смешивал ей вино с водою, она предпочла бы вовсе обходиться без вина. Она несколько недоумевала, что он мог проводить столько часов с мисс Крофорд и не видеть притом недостатков, схожих с теми, которые уже заметил и о которых ей самой что-нибудь непременно напоминало почти всякий раз, как она оказывалась в обществе этой особы; но так уж оно было. Эдмунд любил говорить с нею о мисс Крофорд, но ему, казалось, довольно и того, что дядюшке адмиралу от нее уже больше не доставалось; и Фанни не решалась делиться с ним своими наблюдениями, опасаясь показаться недоброжелательной. Первая истинная боль, испытанная ею по вине мисс Крофорд, была следствием желания той научиться, по примеру молодых обитательниц усадьбы, ездить верхом, которое возникло у ней вскоре после приезда в Мэнсфилд и которое Эдмунд поддержал, когда их знакомство стало более тесным, и для первых попыток предложил свою спокойную кобылу как самую подходящую из всех имеющихся в обеих конюшнях. Однако ж этим предложеньем он вовсе не думал причинить боль или огорченье своей кузине: ее это не должно было ни на день лишить прогулки верхом. Кобылу станут забирать в пасторат лишь за полчаса до того, как мисс Крофорд вознамерится сесть в седло; и когда Эдмунд впервые предложил это, Фанни вовсе не почувствовала себя уязвленной, напротив, исполнилась благодарностию, ведь он спросил у ней разрешения отпустить кобылу.
Первое испытание мисс Крофорд выдержала с честью и не доставила Фанни никаких неудобств. Эдмунд, который привел кобылу и всем распоряжался, воротился с нею вовремя, еще до того, как Фанни и степенный старый конюх, сопровождавший ее всякий раз как она ехала верхом, без своих кузин, были готовы отправиться в путь. Назавтра все прошло не столь безупречно. Мисс Крофорд получала такое удовольствие от верховой езды, что попросту не могла остановиться. Неугомонная и бесстрашная, и хотя небольшого роста, зато крепкого сложения, она, казалось, нарочно создана была стать наездницей; и к чистой и неподдельной радости, какую она получала от самих уроков верховой езды, что-то, вероятно, прибавилось от присутствия и наставлений Эдмунда, да еще от уверенности, что своими редкостными успехами она превосходит возможности, отпущенные природой женщине, и потому ей никак не хотелось спешиваться. Фанни была готова и ждала, и тетушка Норрис уже принялась распекать ее за то, что она мешкает, а ни лошади не было и в помине, ни Эдмунд не объявлялся. Чтобы избавиться от тетушки и поискать Эдмунда, Фанни вышла в парк.
Оба дома, хотя и разделенные едва ли полумилей, не были в пределах видимости друг друга; но если пройти от парадных дверей полсотни шагов и посмотреть вдоль парка, открывался вид на пасторат и все его угодья, полого поднимающиеся за сельской дорогой; и на лугу доктора Гранта Фанни тотчас всех увидела — Эдмунд и мисс Крофорд ехали бок о бок верхами, а доктор, и миссис Грант, и мистер Крофорд с двумя или тремя грумами стояли неподалеку и наблюдали. Ей показалось, что все они в наилучшем настроении, все исполнены интереса к одному и тому же, все, без сомненья, превеселы, ибо веселый шум достигал и до нее. А вот ее этот шум совсем не порадовал; подумалось, что Эдмунд, верно, забыл об ней, и вдруг больно сжалось сердце. Она не могла отвести глаз от луга, не могла не смотреть на все, что там происходит. Сперва мисс Крофорд и ее спутник шагом, по кругу, объехали поле, совсем не маленькое; потом, явно по ее предложенью, пустились галопом; и Фанни, при ее робкой натуре, поражалась, как ловко та сидит на лошади. Через несколько минут они остановились, Эдмунд был рядом с мисс Крофорд, что-то говорил, похоже, учил обращаться с поводьями, держал ее руку в своей; Фанни видела это, а быть может, дорисовала в своем воображении то, чего увидеть не могла. Ей не следует всему этому удивляться; что может быть естественней для Эдмунда, он ведь всегда старается каждому помочь, он со всеми и каждым неизменно добр. Но она невольно подумала, что мистер Крофорд вполне мог бы избавить его от беспокойства, что брату особенно пристало и прилично было бы взять такую заботу на себя; однако мистер Крофорд, при всем его хваленом добросердечии и при всем его уменье управляться с конем, вероятно, оказался бы тут профаном, и далеко ему было до деятельной доброты Эдмунда. Ей пришло на ум, что кобыле нелегко служить двум всадницам: уж если забыли о второй всаднице, должны бы подумать о бедняге лошади.
Вскоре, глядя на всадников, Фанни несколько успокоилась, так как общество на лугу рассеялось и мисс Крофорд, все еще верхом, но в сопровожденье пешего Эдмунда проехала через калитку в аллею, в парк, и направилась к месту, где стоял она. Теперь она была в страхе, как бы не показаться грубой и нетерпеливой, и пошла им навстречу, горячо желая избежать этого подозрения.
— Дорогая мисс Прайс, — сказала мисс Крофорд, едва подъехала настолько, чтобы ее можно было услышать, — я еду, чтоб самой принести извинения за то, что заставила вас ждать… но мне решительно нечем оправдаться… я знала, что уже поздно и что я веду себя весьма дурно. И потому очень вас прошу, вы должны меня простить. Эгоизм, знаете ли, всегда должно прощать, ведь его не вылечишь.
Фанни ответила чрезвычайно учтиво, и Эдмунд прибавил, что ей, конечно же, некуда спешить.
— Право, времени более чем достаточно, чтобы моя кузина могла успеть дважды проехать то расстояние, какое обыкновенно проезжает, — сказал он, — и, помешав ей выехать на полчаса ранее, вы избавили ее от неудобства: сейчас натянуло облака, и она уже не будет страдать от жары. Надеюсь, вы сами не утомились от столь долгой тренировки. Я бы предпочел, чтоб вам не надо было возвращаться домой пешком.
— Уверяю вас, меня только и утомляет, что необходимость спешиться, — сказала мисс Крофорд, спрыгнув на землю с его помощью. — Я очень крепкая. Меня никогда ничто не утомляет, кроме того, что мне не по вкусу. С очень большой неохотою уступаю вам место, мисс Прайс, но искренне надеюсь, что вам предстоит приятная прогулка и что я услышу одно только хорошее об этой милой, восхитительной, красивой лошади.
Старый конюх, который ждал поодаль со своей лошадью, теперь подошел к ним, подсадил Фанни в седло, и они тронулись в противоположную сторону парка; и на душе у ней нисколько не полегчало, когда, оборотясь, она увидела, что мисс Крофорд и Эдмунд спускаются с холма по направлению к деревне; не порадовал ее и конюх своим разговором об том, как ловко мисс Крофорд ездит верхом, за чем он наблюдал почти с таким же интересом, как сама Фанни.
— Одно удовольствие глядеть, когда миледи так лихо ездит верхом! — говорил он. — Ни в жисть не видал, чтоб кто лучше сидел в седле. У ней вроде и в мыслях того нет, чтоб бояться. Совсем не так, как вы, мисс, когда впервой начали, на Пасху тому будет шесть лет. Господи помилуй! Да как же вы дрожали, когда сэр Томас велел посадить вас на лошадь!
