Книга Мэнсфилд-Парк, страница 39. Автор книги Джейн Остин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мэнсфилд-Парк»

Cтраница 39

— Можно поговорить с тобою несколько минут, Фанни? — спросил он.

— Да, конечно.

— Мне надобно посоветоваться. Мне надобно твое мненье.

— Мое мненье! — воскликнула она, отказываясь поверить таким лестным словам, хотя они безмерно ее обрадовали.

— Да, твой совет и твое мненье. Я не знаю, как быть. С этой театральной затеей час от часу не легче. Выбрали пьесу хуже некуда, а теперь для полноты картины намерены обратиться за помощью к молодому человеку, который нам едва знаком. Тогда конец всякой скромности и благопристойности, о чем шла речь поначалу. Я не знаю о Чарлзе Мэдоксе ничего дурного, но оттого, что он будет введен в наше общество таким образом, неизбежно чересчур тесное знакомство, крайне нежелательное, и не просто тесное знакомство, а близость. Я даже и подумать об этом не могу, — и таким мне это представляется серьезным злом, что, если возможно, его непременно следует предотвратить. Разве ты не так же думаешь?

— Так же, но что можно поделать? Твой брат настроен столь решительно.

— Только одно, Фанни. Роль Анхельта должен взять я сам. Мне совершенно ясно, что иначе Том не угомонится.

Фанни не находила слов.

— Мне это совсем не нравится, — продолжал Эдмунд. — Кому понравится поневоле в глазах всех оказаться столь непоследовательным. Коль скоро я, как известно, с самого начала возражал против этой затеи, что может быть нелепей моего желания присоединиться к ним теперь, когда они во всех отношениях зашли гораздо дальше; но я не вижу другого выхода. А ты, Фанни?

— Нет, — раздумчиво отвечала она, — пока нет… но…

— Но что? Я вижу, ты со мною не согласна. Подумай еще, Фанни. Возможно, ты недостаточно отдаешь себе отчет в том зле, которое может произойти, в тех неприятных последствиях, которые неизбежны, когда малознакомый молодой человек введен в дом таким образом… принят у нас… получает право приходить в любое время… и вдруг поставлен в такое положение, при каком неизбежно должен отказаться от сдержанности. Стоит только подумать о вольности, к которой неизбежно будет вести каждая репетиция. Все это очень дурно! Поставь себя на место мисс Крофорд, Фанни. Представь, каково играть Амелию с незнакомым человеком. Она вправе рассчитывать на сочувствие, потому что, без сомненья, сокрушается из-за этого. Я довольно слышал вчера вечером из вашего с нею разговора, чтоб понять ее нежелание играть с незнакомым человеком. И вероятно, когда она соглашалась на эту роль, у ней были иные надежды — быть может, она не обдумала все как следует и оттого не представляла, что из этого получится, но было бы невеликодушно, было бы поистине дурно подвергнуть ее такому испытанию. Ее чувства следует уважать. Тебе так не кажется, Фанни? Ты, я вижу, в сомнении.

— Мне жаль мисс Крофорд, но еще того более я жалею тебя, видя, что тебе приходится делать то, против чего ты возражал и что, как ты знаешь, будет неприятно дядюшке. Все станут так торжествовать!

— У них не будет особых причин торжествовать, когда они увидят, как скверно я играю. Однако торжества не миновать, и мне надобно достойно его встретить. Но если мое участие поможет избегнуть разговоров касательно этой затеи, ограничить представление, ввести наше безрассудное предприятие в более тесные рамки, я буду вознагражден. При нынешнем моем положении я не имею на них влияния, ничего не могу поделать; я их обидел, и они не станут меня слушать, но когда, уступив им, я приведу их в хорошее расположение духа, появится надежда уговорить их намного сузить круг зрителей по сравненью с тем, к чему они сейчас стремятся. Это будет немалый выигрыш. Моя цель ограничить его четой Грантов и матушкой мистера Рашуота. Разве ради такого выигрыша не стоит уступить?

— Да, это будет очень важно.

— Но ты по-прежнему этого не одобряешь. Можешь ты назвать какой-либо иной путь, который поможет принести такую же пользу?

— Нет, мне ничего не приходит в голову.

— Тогда скажи, что ты меня одобряешь, Фанни. Иначе мне неспокойно.

— О кузен!

— Если ты против меня, мне не следует себе доверять… и однако ж… Но ведь совершенно невозможно, чтоб Том поступил по-своему, стал ездить по округе в поисках кого-нибудь, кого удастся уговорить участвовать в нашем спектакле, кого угодно, лишь бы хоть с виду то был порядочный человек. Я надеялся, что ты больше посчитаешься с чувствами мисс Крофорд.

— Она, несомненно, обрадуется. Для нее это будет большое облегчение, — сказала Фанни, стараясь, чтоб голос ее звучал сердечней.

— Она никогда еще не была так благожелательна по отношенью к тебе, как вчера вечером. Это дает ей особое право на мое расположение.

— Она и вправду была очень добра, и я рада, что она будет избавлена…

Фанни не смогла закончить свои великодушные речи. Совесть остановила ее посредине, но Эдмунд был удовлетворен.

— Я пойду сразу же после завтрака, — сказал он, — и уверен, что там будут довольны. А теперь, милая Фанни, я больше не стану тебе мешать. Тебе хочется читать. Но я не мог успокоиться, пока не поговорил с тобой и не пришел к решению. Во сне и наяву меня всю ночь преследовала их затея. Это зло, но я, безусловно, делаю его меньше, чем оно могло бы быть. Если Том уже встал, я прямо иду к нему и покончу с этим; и, когда мы встретимся за завтраком, у нас будет отличное настроение от предвкушенья, как мы столь единодушно будем участвовать в этой глупости. А ты меж тем, должно быть, отправишься путешествовать по Китаю. Как продвигается лорд Макартни8? — Он открыл лежащий на столе том, а потом взял и другие. — А вот и «Истории» Крабба, и «Бездельник» тут же, чтоб развлечь тебя, если утомишься от столь серьезной книги. Меня поистине восхищает, как ты распределяешь свой день. И как только я уйду, ты выкинешь из головы всю эту театральную чепуху и уютно устроишься за своим столом. Но смотри не пересиди здесь, а то замерзнешь.

Он ушел; но не до чтения было Фанни, не до Китая, не до покоя. Такую невероятную, такую непостижимую, такую недобрую весть он ей принес; и ни о чем другом она думать не могла. Он будет играть! После всех его возражений, — возражений столь справедливых и всеми услышанных! После всего того, что он ей говорил, и ведь она видела и знала, каковы его чувства. Возможно ли? Где же его стойкость? Не обманывает ли он себя? Не ошибается ли? Увы, это все мисс Крофорд. В каждом слове Эдмунда чувствовала Фанни ее влияние и оттого страдала. Сомненья и страхи из-за собственного поведения, которые мучили ее прежде, а пока она его слушала, затаились, теперь уже не имели значения. Их поглотила тревога более глубокая. Пусть все идет своим чередом, чем бы это ни кончилось. Том и Мария могут на нее нападать, но им ее не допечь. Она недосягаема для них; и если она все-таки вынуждена будет покориться — что за важность? Все равно ее удел — страдание.

Глава 17

Для мистера Бертрама и Марии это и вправду был день торжества. Такой победы над благоразумием Эдмунда никто не ждал и она привела их в восторг. Теперь уже ничто не мешало дорогому их сердцу предприятию, и, ликуя, удовлетворенные во всех отношениях, они наедине поздравили друг друга с завистливым безволием,

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация