— Я остыла.
Ольга села. Идти одной ей не хотелось.
— Я вот все думаю, — начала она, решив говорить о своем, чтобы избежать вопросов. — Он мне сказал, что если я сегодня до четырех часов не приду, он сдаст вещи в милицию. Он же должен был их сдать с самого начала. И он это сказал, как угрозу.
— Он не сдал, чтобы вытянуть с тебя деньги.
— А что в этом будет плохого, если сдаст?
— А ты хочешь идти в милицию? Ты же без прописки, без выписки, да? Ты же не выписалась дома?
— Конечно, нет.
— Знаешь, подруга, я тебе признаюсь, что и я не выписалась. Они же здесь знают, кто мы есть такие, и на этом играют. Доят они нас только так: и менты, и природные россияне. Ну, давай, жуй скорее, я пошла одеваться.
Ольга, притихшая, ковырялась в остатках еды, а Женя весело топала по квартире и громко пела.
— Мы девушки фабричные…
— Спасибо, — Женя, расплатившись с водителем, выскочила из маршрутного такси. Ольга уже стояла, когда Женя подошла к ней.
— Какая там улица, Дружбы, что ли? Ну-ка, посмотри.
Ольга подтянула вперед сумку Андрея, свешивающуюся с плеча, потянула замок и достала из внешнего кармашка бумажку с адресом.
— Дружба 17/6. Квартира 8.
— Понятно. Пошли искать.
— А если он не отдаст документы?
— Блин, да зачем они ему? — Женя равнодушно отвернулась, ища табличку с номерами домов.
— Нет, ну если?
— Сядешь в самолет и уедешь домой. Там сделаешь новые. У тебя когда справка кончается?
— Завтра.
— Последняя попытка выйти замуж. Ты что, трусишь?
— Он так страшно говорил. И про милицию.
— Если поедешь домой, тебе же дороже обойдется. Одна дорога во сколько встанет. Блин, да что такое сейчас 200 баксов? Мелочи жизни.
Ольга вздохнула. В Фергане 200 долларов — огромные деньги. На них можно купить хорошую квартиру, правда не в центре.
— Стоп. Вот 17/2, Пошли. Так. 4, там 6. Идем, вперед. 8 квартира. Это первый подъезд. Ну и трущобы, даже лифта нет. Это нам аж на 4-й этаж переться.
Ольга молчала.
— Блин, ну и жара, — продолжала бурчать Женя, задрав голову и глядя на верхние окна. — Форточка открыта, значит, дома. Не хватало еще зря столько протопать.
Вздыхая и поправляя сумочку, Женя вошла в прохладный подъезд и неожиданно быстро и бодро стала подниматься вверх. Ольга не отставала, но и не обгоняла ее, предпочитая, чтобы действовала подруга.
— Третий, четвертый, — считала та, — 8. А где звонок? Стучись тогда, — выдохнула Женя, а сама полезла в сумочку за платком, чтобы обтереть лицо.
Ольга послушно постучала по металлической двери. Спустя какое-то время за ней раздался металлический скрежет, в вырезанном глазке загорелся свет и тут же исчез. Дверь приоткрылась, но только на длину цепочки.
— Кто вы?
— По объявлению.
— Я не давал никаких объявлений.
— Это я, я давала объявление, — крикнула в дверь Ольга. — А вы мне звонили.
— А. Я же предупреждал, чтобы пришла одна.
— Со мной только подруга.
За дверью молчали.
— Эй, вы что думаете, что две девчонки могут завалить взрослого человека, — взорвалась Женька.
Ольга дернула ее за руку и та, замолчав, услышала кашляющий смех, приглушённый дверью.
— Пожалуйста, — заговорила Ольга в дверь. — Откройте, я одна войду в квартиру. Моя подруга останется здесь, хорошо?
За дверью раздался кашель, похожий на смех.
— Да откройте же!
— Тише, девица. Пусть твоя подруга или кто там, спустится вниз и встанет под окном, тогда я открою.
Женя, дослушав, хотела было пнуть дверь, но Ольга оттащила ее.
— Иди, — сказала она.
— Вот сволочь! — Женя развернулась и побежала вниз по лестнице, что есть силы топая по ступенькам.
Но дверь не спешили открывать. Нервничая, Ольга чуть присела, стараясь заглянуть в окно на нижней площадке, но ничего не увидела. За дверью продолжали безмолвствовать. Тогда Ольга быстро сбежала к окну и выглянула наружу. Женя уже была там, стояла на тротуаре лицом к ней и махала кому-то, глядя на верхние окна.
Ольга бегом взлетела наверх.
— Ты где? — спрашивал изнутри чей-то голос.
— Тут, тут.
Ольга не успела ответить, как щелкнул замок: раз, два, три, и дверь открылась широко и гостеприимно, показывая прихожую, освещенную электрической лампочкой.
— Входи.
Ольга послушно шагнула в пахнувшую чем-то своим прихожую.
— Проходи, не застревай.
Ольга послушно стала разуваться. Щелк — и за ее спиной заперли дверь. Ольга почему-то вздрогнула и обернулась.
— Проходь, проходь, не укушу.
Скинув шлепки, Ольга прошла в комнату, слабо освещенную светом из зашторенных окон.
— Где мои вещи? — спросила она, оглядываясь.
В комнате было мало мебели: телевизор на тумбочке, диван, два кресла, журнальный столик и музыкальный центр, у стены, напротив. Сумки нигде не было. Впрочем, она могла быть в другой комнате за закрытой дверью.
— Какие вещи? — сзади прозвучал удивленный голос хозяина, подходившего к ней.
— Ну…
Ольга обернулась. Она совсем не помнила таксиста, но сейчас поняла, что перед ней стоит именно он.
— Гну. Мы говорили только о документах.
— А…
— Б… Готовь деньги, божья невинность, если хочешь продолжить переговоры.
Стараясь не обращать внимания на явную насмешливость в тоне, на интуицию, говорившую: нельзя верить, через силу преодолевая себя, она молча расстегнула внешний карман сумки и достала доллары.
— Вот.
Мужчина вырвал деньги из ее руки и начал поспешно считать их, беззвучно шевеля губами и слюнявя палец.
— А теперь выметайся.
Ольга молча смотрела на него. Смысл этих слов никак не доходил до нее. Тогда неожиданно мужчина схватил ее за руку и потянул к прихожей. Опомнившись, Ольга толкнула его от себя, вырываясь, потом присела и закричала:
— Вы что, отпустите! Отдайте мою руку! — кричала она, стараясь оторвать от себя его пальцы.
Мужчина держал ее крепко и тогда, не помня себя, она ударила его ладонями в грудь.
— Ах, ты, сученка, — мужчина отпрянул, словно она причинила ему настоящую боль.
— Леха, нет, ты видел, ты видел, да?
