— Это кто литрами? — женщина впервые потеряла дар речи.
— Да шучу я. Шучу. Шуток не понимаешь, что ли?
— Ты-то шутишь, а мальчик подумает невесть что.
— Ничего он не подумает. Что надо, он уже подумал. А что? Ха-ха-ха.
Олег совершенно не привык к такому, растерялся и жалел, что пришел к ним. Ему уже никто не был нужен: ни сама Марина, ни ее родственники.
Отец семейства, тем временем, открывал бутылку, мать принесла рюмки — все сели за стол.
— Ну, деловой человек, — проговорил, разливая водку, хозяин. — И что же у тебя за бизнес?
— Кафе, — неохотно проговори Олег.
— Ух ты. И где же? Место-то бойкое? Прибыль хорошая? Ну, за знакомство. Выпили. Так что с прибылью? А, Олег?
— 43 000 долларов в год.
— Недурно. На нового русского ты, конечно, не тянешь, но, вообще-то, не бедняк, семью заводить можешь. У меня тоже была кафешка, только прибыль побольше. Где у тебя кафе?
— Здесь, не далеко. На Кутузовском.
— И у меня здесь была. Как твоя называется?
— «Вещий Олег».
— К…Как?!
— Ну так, в шутку.
— «Вещий Олег», — мужчина уставился в пустую рюмку.
— Федя… — неуверенно проговорила мать Марины. — Что ты?
— Погодь, мать. Значит «Вещий Олег» — твое кафе?
— Ну да, — Олег напрягся.
— И когда ты его купил?
— Я… то есть…
— Ты что, пап?
— Да заткнитесь, обе. Это же наше кафе. «Маришка».
— Как, отец?
— Квак тебе. И у кого ты его купил?
— Я… то есть…
— Это же наше кафе, — повторил мужчина, потом встал, заходил, потом вернулся, налил водки в свою рюмку, опрокинул в рот одним махом и снова заходил, так больше никому и не предложив выпить. — Значит вот кому они его продали. Эх, парень, парень, знал бы ты. Да они его у меня изо рта, можно сказать, вырвали вместе с зубами. Вот смотри, — он показал вставные зубы, два моста, вверху и внизу. — А до этого все целые были, даже не пломбировал… Вот еще посмотри сюда.
Он стал расстегиваться.
— Папа.
— Да сиди ты, — мужчина разнервничался, срывал пуговицы, расстегивая домашнюю рубашку. — Видал, как пузо разрисовали. И это еще не все. Вот она, она пусть тебе скажет, как я подписал ту бумагу, — трясущийся палец мужчины показал на дочь.
— Папа!
— Что — папа! Зять он наш будет; пусть знает. Они мою Маришку изнасиловали на моих глазах. Прямо в зад и в перед пихали, во все дырки, — голос мужчины сорвался.
— Папа!
Марина, рыдая, опрометью сорвалась с места и бросилась через прихожую в свою комнату.
— Дочка! Опять я со своим языком! — мужчина хлопнул себя по лбу и вышел, почти выбежал из комнаты.
Его жена всплеснула руками и тоже последовала за ними.
А когда вернулась в столовую, Олега там уже не было. Не было ни его туфель, ни его спортивной сумки.
В понедельник на занятие Олег Коренев не пришел. Марина ждала его и боялась увидеть. Причиной бегства молодого человека она считала его брезгливость и свой позор. Но выйдя из здания университета последней и в полном одиночестве, она увидела Олега. Молодой человек стоял без своей сумки, необычно ссутулившись, и при виде ее, пошел навстречу, быстро, но с чужим, отсутствующим лицом.
Что-то жалобное и беззащитное, мелькнуло во взгляде Марины, и она остановилась, стараясь глядеть в сторону.
— Здравствуй, — Олег остановился рядом с ней, тоже глядя мимо девушки. — Можно с тобой поговорить?
— Ты почему пропустил занятие? — чужим голосом спросила Марина.
— Так получилось. Пойдем, сядем?
Марина послушно пошла за ним. Скамейки стояли вдоль аллеи небольшого сквера, и они сели на одну из них, первую, что попалась и молчали, пока несколько человек, что следовали за ними, не миновали их. У Марины сердце билось где-то под горлом. Оба они считали, что им известны мысли друг друга — но думали они о разном.
— Марина… — глухо начал Олег.
— Да?
— Знаешь, почему я сегодня не пришел на занятие?
— Это плохо, что не пришел. Тебя могут снять с бюджета. Ты больше не прогуливай, ладно?
— Я ходил к юристу. Я хочу переоформить это кафе на тебя.
Марина молчала, словно подавившись. И Олег, слегка повернувшись, увидел, что она плачет. Плачет тихо, беззвучно склонившись над пластиковым пакетом с изображенной красоткой, и слезы падали на его яркую глянцевую поверхность.
Она сидела от него слева, и он не мог просто положить ей руку на плечо, чтобы успокоить. Тогда он повернулся к ней всем корпусом, и осторожно обнял правой рукой, привлекая к себе. Он ничего не сказал, она и подавно не могла вымолвить ни слова, и они просто сидели так, не двигаясь. Немного успокоившись, Марина даже обняла его слегка за гибкую юношескую талию, уткнулась лицом в джинсовую легкую куртку.
Прошло много времени, и тени стали длиннее. Подул прохладный ветерок, когда они ожили и зашевелились. Сизые голуби давно уже перестали их замечать, прогуливаясь у самых ног.
Олег, чувствуя, что Марина выпрямляется, отстраняясь, отпустил ее и повернулся удобнее. Толстые сизари только отошли от его движения подальше.
— Как теперь будем жить? — подумали оба, но вслух сказал только Олег.
— Не знаю, — тихо, под нос, ответила Марина, забыв про платок и украдкой вытираясь кончиками пальцев.
Молчание нависло над скамейкой всей тяжестью.
— Знаешь, — проговорила она. — Я ходила к психологу тогда. Три года назад. Я уже не комплексую.
— Выйдешь за меня замуж?
— Ты правда хочешь этого?
— Я-то да.
— А что же…
Олег слегка откинулся к спинке и правой рукой полез в карман. Достав оттуда бумажник, молодой человек раскрыл его, зажав в протезе, и вытащил обрезанную двойную фотографию. Это был маленький цветной снимок из тех, что клеят на водительское удостоверение.
— Знаешь его? — он протянул снимок Марине.
Та взяла и долго вглядывалась. И страшный день снова ожил перед ней. Вскрикнув, девушка отбросила снимок от себя. Олег, наклонившись, поднял его и, спрятав назад в бумажник, убрал в карман. Только тогда молодой человек посмотрел на Марину. Девушка сидела бледная и напряженная, гладя куда-то в даль.
— Прости, Марина. Но это важно. Для меня. И для тебя тоже. Важно для нас обоих. Он сделал это? Да? — последнее «да» прозвучало так, словно он выдавливал его из себя с кровью.
