— Он был главный у них.
— Он трогал тебя? — сердце Олега билось в горле.
— Он… Он просто… Командовал. Зачем ты это спрашиваешь? — голос Марины был мертвый, почти без выражения.
— Марина. Понимаешь… Этот человек… он… мой…
Девушка затихла, не дыша.
— Его зовут Андрей Коренев. Он… мой…
И Олег увидел глаза Марины. Большие, испуганные, ждущие удара. И он ударил словами, как кнутом.
— Он мой брат.
Марина резко подалась назад.
— Нет…
— Да. Его зовут…
Девушка вскочила, почему-то задохнулась.
— Марина…
— Нет!
Она сорвалась с места.
— Марина, — Олег вскочил за ней, но отступил, налетев ногами на скамейку и застыл, глядя ей вслед.
Все было кончено — и он знал это так же твердо, как и то, что Андрей был его старшим братом, и ничего нельзя было поделать ни с тем, ни с другим.
На следующий день в институт не пришла уже Марина, и Олег сам ушел после первой пары, пошел к нотариусу, потом в банк, а потом, немножко поколебавшись, домой к Золотаревым. Дверь ему открыла незнакомая женщина.
— Марина дома? — спросил Олег, переминаясь на пороге.
— Дома. Говорит, что заболела.
— Можно?
— Сейчас, — женщина скрылась, закрыв перед носом Олега железную дверь.
И вот снова раздался щелчок. Дверь открыла уже сама хозяйка.
— Олежек, — она вся засветилась. — Ты входи, входи, сынок. А Мариночка-то заболела.
— Можно с ней поговорить?
— Да, конечно же, можно, Олежек. Да ты же…
Олег, не дослушав, вошел в коридор и стал разуваться.
— Ты же нам почти как сын, Олежек. А Мариночка, она такая хозяйственная. Оттого и заболела, что хозяйственная. Все хлопочет, хлопочет. Сам понимаешь, перед свадьбой.
— Где Марина? — Олег задыхался от ее болтовни.
— Вот, вот ее спальня.
— Вы позовите ее.
— Да, понимаю. А вы пока кофейку попейте.
— Да мне нужно с Мариной поговорить.
— Сейчас, сейчас, минуточку.
Олег остался стоять в коридоре, глядя, как женщина пересекает прихожую. Вот она остановилась, оглянулась.
— Может, все же кофе.
— Нет, спасибо, — Олег нетерпеливо подался вперед.
И женщина поняла его, она проговорила:
— Сейчас, сейчас, — и торопливо скрылась за дверью.
Олег снял с плеча сумку и, положив на пол, присел рядом. Открыв металлическую молнию, он стал рыться среди книг и тетрадей, когда из комнаты вышла мать Марины. Она была обескуражена и расстроена до того, что не могла подобрать слова.
— Я прямо не знаю, Олежек, что с Мариной. Она прямо сама не своя. Говорит, как в бреду. Я даже лоб пощупала.
— Что она сказала? — Олег после принятого решения был спокоен.
— Сказала, что голова болит. Олежек, ты же сам понимаешь.
— Понимаю. Я зайду к ней? Можно?
Он поднялся, держа в руке папку с бумагами.
— Ну, я прямо и не знаю.
— Постойте, я один войду, — Олег пошел к двери. Характер у него выработался твердый, и он умел добиваться своего. — Я не долго.
И он решительно и быстро открыл дверь. Женщина замешкалась, и дверь прямо перед ней закрылась, почти захлопнулась. Олег сделал шаг и остановился. Комната была небольшая и удлиненная. Прямо перед ним, возле окна, драпированного тюлевыми занавесками, стоял письменный стол с аккуратной стопкой книг и тетрадей, украшенный парой стилизованных вятских игрушек. Справа стоял гардероб и широкая деревянная кровать с тумбочкой.
На кровати, прямо на покрывале, сдвинув к стене голубого плюшевого слона, лежала Марина. Олег увидел только ее спину в розовой футболке и изгиб бедра, обтянутого синими шортами.
— Мама, скажи, что меня нет дома. Выгони его, мама, — заговорила Марина в подушку, повернулась, приподнимаясь на локте и, увидев Олега, вскрикнула.
— Зачем!
— Я ненадолго, Марин, — Олег пошел к ней, зная, что делает это вопреки ее воли и чувству порядочности.
— Вот смотри, здесь документы на кафе…
— Нет…
— Пошлину я уплатил, осталось отнести квитанцию в налоговую, а потом…
— Уйди, Олег.
— Ну, в общем, сами разберетесь. Прощай.
Олег повернулся и пошел к двери…
— Олег…
Его позвали слишком поздно, когда он был уже в прихожей, и не услышал, или не пожелал услышать. Марина поднялась с постели, потом медленно встала и пошла к окну, дергая за шнурок. Тюль раздвинулся, и с высоты второго этажа она увидела, как из-под козырька появился Олег, держа за ремень сумку. Он, не оглядываясь, быстро пошел по дорожке, сворачивая к выходу со двора.
В дверь тихо стучали и скребли, Марина молчала, и мать, боготворившая ее, боялась войти. А девушка бесшумно плакала, глядя на пестрый от ярких песочниц двор.
Никитин вышел из управления. Он сдал машину на профилактический ремонт и вынужден был идти пешком до метро. От газетного киоска навстречу отделилась фигура, и Никитин удивленно остановился, узнав Олега.
— Привет, старик, — сказал он. — Что-то случилось? Почему не дома? Или уроки не задали.
— Я ухожу из МГУ.
— Уходишь? Почему?
— Так надо. Скажи, дядя Кость, у меня есть реальные шансы устроиться на работу?
— Ты о чем, Олег? Что произошло?
— Не спрашивай. Просто помоги и все. Я неплохо разбираюсь в компьютерах, сам же знаешь.
— Так, это серьезно. Пошли, посидим что ли где. Ты вполне можешь жить на доход от кафе, если уж так.
— У меня нет больше кафе.
— Что? — Никитин остановился, как вкопанный. — Ну… Олег… На тебя наехали? Это что, снова началось в Москве? Ну-ка, рассказывай.
— Наехали, дядя Костя. Наше прошлое наехало. Оно бывает страшнее всего.
— Какое прошлое? Олег? Да что с тобой?
— Я знал, дядя Костя, я все знал, даже тогда. Обвинять некого. Я сам во всем виноват.
— В чем ты виноват? Ладно, Олег, сейчас ты возбужден, пошли.
Больше не говоря ни слова, они дошли до ближайшего кафе, нашли свободный столик и сели, заказав тут же появившемуся официанту кофе и гамбургеры.
— Я не хочу, — начал было Олег.
— Ты хочешь, чтобы на нас все оглядывались.
И тогда Олег махнул рукой.
