Андрей зевнул, потянулся и сел, совершенно не зная, как теперь ему делить свое высокое внимание между двумя малолетками. И как не допустить между ними новой драки. Вчера, когда его старшая жена 17 летняя Медина набросилась на 15 летнюю Айшу, он здорово растерялся.
Эти две девчонки, по его мнению, должны учиться в школе, играть на компьютере и ходить на курсы иностранных языков, включая и русский. А то говорил Андрей со своими правоверными на дикой смеси из нескольких языков и жестов.
Конечно же эта малышка, что спала, как мертвая, у него под боком, не слишком-то ему нравилась и порой он с тоской вспоминал белокожую блондинку Ольгу, но русских проституток он мог снимать десятками, так что жалеть не о чем. А жениться правоверному пристало только на правоверной, будь та хоть рабыней. Так написано в Коране, и эту книгу Дадахон любит читать Андрею вслух.
Андрей зевнул, встал и вышел из комнаты. Иметь две жены иногда бывает даже полезно. Пока одна дрыхнет с мужем, вторая готовит завтрак.
Молодая женщина, совсем девочка, маленькая и худенькая, напевала на пушту, жаря в казане маленькие шарики дрожжевого теста. По сути, она была просто глазастая персиянка из пушнитов. Андрей познакомился с ее братом в Газе, когда привез им оружие, тяжело раненого, привез его домой, остался у него до самой его смерти и не мог уже не жениться на его сестре.
Она даже ему нравилась, но совершенно не понимала по-арабски, а Андрей никогда не считал себя полиглотом. Арабский и английский, вот и все, чем он мог похвастаться за два года странствий, да и то с большой натяжкой. Язык пушту он осваивал с трудом, понимал его уже сносно, но говорил плохо, едва мог подобрать слова. В этих местах пользовались только разновидностями иранского языка, вобравшего в себя элементы арабского и индийского. Люди здесь жили одной расы, говорили на похожих языках, молились одному богу, но при встрече готовы были перерезать друг другу горло.
Медина, мешая шумовкой в казане, доставала оттуда жаренные раздутые подушечки, кидала на ляган и бросала в казан новые комочки сладкого теста.
Андрей обхватил ее сзади за плечи, свободной рукой тянясь к лягану. Обжегшись, он сунул испачканные в масле пальцы в рот, сжал смеющуюся Медину крепче и потащил в рот ее сахарные губы, что были значительно холоднее.
— Осторожно, мой муж, — сквозь детский смех проговорила она. — Идите к молодой жене.
Она легонько оттолкнула его, придерживая, однако, второй рукой.
— Когда ты состаришься, — проговорил, оторвавшись, Андрей, оглядел кухню, взял закупоренную банку «колы», вскрыл ее и стал пить прямо из отверстия, обливаясь и захлебываясь пеной. И у него вдруг кольнуло сердце от воспоминания о брате. Он, словно глазами, увидел, как тот, еще мальчишкой, пьет вечную «колу», так же, из банки и захлебывается.
От неожиданности он поперхнулся, сильно закашлялся и, облившись, оторвался от банки.
— Аллах милостивый, милосердный, — Медина стала стучать мужа по спине, и тот с готовностью повернулся, задохнувшись до слез. — Кто-то вас плохо вспоминает, муж мой.
— Многие, — Андрей отдышался, вытер ладонью слезы и поставил банку на стол. — Что, Дадахон еще спит?
— На его половине тихо, — Медина снова повернулась к плите, торопливо мешая надувшиеся шарики.
— Пойду, посмотрю.
Андрей вышел.
Его покровитель, и теперь — родственник, напившись вчера, остался у него ночевать и, видимо, уже проснулся, потому что за закрытой дверью Андрей услышал какое-то движение. Дом у него был не бедный, даже в коридорах, на деревянном полу были постелены ковровые дорожки, и он, волоча ноги в шлепанцах, споткнулся, запутавшись в их крае. Стены и потолок в его доме украшала лепка с национальным орнаментом, вид которой уже надоел ему до чертиков. В который раз матюгнувшись на нее, он наконец постучал в дорогую резную дверь, скорее предупреждая, чем спрашивая разрешения войти. Там внутри что-то ответили, и Андрей распахнул дверь, как всегда, небрежный в движениях.
— Доброе утро, отец, — сказал он, глядя, как мужчина на койке зевает и чешется.
— Утро доброе, сынок, — привставая и обнимаясь с Андреем, ответил Дадахон. Снова сем на койку, он вздохнул. — Мы пропустили утреннюю молитву.
Дадахон говорил с Андреем по-арабски, гордясь тем, что жил какое-то время в Палестине и воевал с израильтянами.
— После вчерашнего-то…
— Да, богу было угодно, чтобы мы веселились.
— Да уж. До сих пор голова гудит.
— Присядь, сынок.
Андрей сел в кресло напротив и в который раз подумал, до чего же этот человек похож на обыкновенного тюремного пахана.
— Аллах отнял у меня трех сыновей, чтобы дать мне четвертого — тебя, — проговорил тот, садясь на койке. — И я люблю тебя полным сердцем. Ты стал частью моей печени.
Он был очень смуглый, с монголоидными, припухшими веками, скрывающими тусклые покрасневшие глаза, толстый, лысеющий и седеющий. Усы и борода его приобрели сивый цвет.
Андрей сам не брился, когда жил дома и старался во всем подражать местным.
— И мне жаль говорить тебе неприятное.
— Что еще?
Дадахон улыбнулся на его реплику.
— Ты должен поехать в Порт-Саид. Прямо сегодня. Самолет в 12 часов дня. Там купишь у Ирландца партию по договору и отвезешь в Газу. Шейх платит вдвое. Я понимаю, сынок, у тебя произошло такое событие.
— Я поеду, Дадахон.
— Вот за это я и люблю тебя, сынок. Только будь осторожнее. Евреи прочесывают внешние воды.
— Выкручусь.
— Сохрани тебя бог.
Андрей кивнул и улыбнулся.
— Пошел бриться?
— Да, конечно. Ты должен выглядеть европейцем.
— Господин Рутсон? Государство Силенд? Проходите. Все хорошо. Все в порядке.
— Никитины? Муж и жена? Вот ваша каюта, — стюард, отлично говоривший по-русски, показал на белую дверь и стал отпирать внутренний замок. — А вот ключ, — рука в белой перчатке протянула небольшой блестящий ключ с пластиковой биркой. — Через полчаса ужин. Закажите в каюту или подниметесь в ресторан?
— А, Ольга? — Никитин посмотрел на жену.
— Может в ресторан?
— Ребята?
Олег с Мариной, стоявшие за ними, переглянулись.
— Ну… — Марина не сводила глаз с Олега, а тот смотрел на нее, поддерживая за талию. — Я не знаю. — Все теперь смотрели только на нее. — Можно и в ресторан.
— Значит — в ресторан, — Никитин посмотрел на стюарда.
— Хорошо. Столик на четверых, я полагаю? Распорядок вы найдете в каюте.
Никитины: Константин Григорьевич и Ольга, вошли в свою каюту. А стюард повел Олега и Марину к следующей двери.
