Ольга же стала посреди каюты, оглядываясь. Она не привыкла к такой жизни, и все здесь подавляло ее: и белизна, и пластик. Она страшно волновалась о детях, звонила домой из аэропорта, из города, перед посадкой на судно. И только теперь она немного успокоилась и пришла в себя.
В ресторан они поднялись, только немного отдохнув и переодевшись. Многие столики были уже заняты, и они вчетвером прошли почти через весь зал, ища свое место.
На них не обращали внимания. Каждый был занят своей компанией и своим разговором. Мужчины здесь сидели разного возраста, телосложения и объединяло их только одно — они умели делать деньги. Но женщины их сопровождали чем-то похожие: молодые, длинноногие, с внешностью манекенщиц. Жены и любовницы; бывшие модели и артиски — они все были красивы, ухожены и умели держать себя, чтобы выглядеть сексапильно.
Ольга почувствовала себя на их фоне старухой, а Марина — серой мышью.
Но среди женщин в зале была одна: толстая, сорока лет, но старающаяся выглядеть молодой и желанной, особа, и при ней был юноша, мальчик, нарциссического вида, похожий на сына, но являющийся мужем. Была и еще одна странная пара. Марина поневоле задержала на них взгляд, видя геев чуть не первый раз в жизни, а Ольга даже не заметила их.
Играла музыка. Певица пела что-то латинское и страстное, лицо ее блестело, к гриму примешалась испарина.
Есть не хотелось, и все четверо ограничились легкими салатами. Поэтому, когда джаз-бэнд на эстраде заиграл легкое и танцевальное, все четверо встали из-за стола: Никитины легко и быстро, Олег после некоторого раздумья, и Марина — не сводя с него глаз.
Танцевать с одной рукой было трудно, и Олег делал это с нарочитой ленью, слегка согнув протез в локте. Марина легко подделывалась под него, тоненькая и гибкая, а Никитины просто обнялись и покачивались в такт.
Танцевальная площадка стала наполняться парами. Темп музыки усилился. Толстяки затряслись под музыку, и щеки их дрожали от быстрых движений, окрашенные мигающим светом в разные цвета; молодые и гибкие двигались хорошо и ритмично.
Никитин сдался первый, слегка задохнувшись. Ольга тоже с непривычки запыхалась и, возвращаясь к столику, тяжело дышала.
— А Олег и Марина молодцы, — проговорила Ольга, садясь лицом к площадке и расправляя платье.
— Хорошая пара. Они стоят друг друга, — Никитин оставил ее стул и прошел к своему.
— Олежка заслужил счастье.
— Конечно. Вполне. Марина славная девочка.
Никитин повернулся на стуле, глядя на них.
Все гости туристического лайнера «Есфирь» были русские, судно зафрахтовала российская туристическая компания, и странно, а, впрочем, уже привычно было слышать русскую речь здесь на средиземноморье. Все эти новые русские вели себя по-хозяйски, всячески показывая израильтянам, обслуживающим их: кто есть кто. Но многие из гостей лайнера были евреями по национальности, а многие из обслуги — русскими по рождению.
Поев, Никитины решили спуститься в каюты, и Олег с Мариной присоединились к ним. В каюте Константин Григорьевич развалился на своей постели, Ольга и Олег с Мариной расселись где придется.
— Ну, как первое впечатление? — Никитин обвел всех взглядом.
— Ничего.
— Пойдет.
— Мне нравится, — последней отозвалась Ольга.
— Ничего, поживем недельку, как белые люди, — усмехнулся Олег, ставший в этот миг очень похожим на своего старшего брата, каким Андрей был до пластической операции.
Катер «Сипай» отплыл от океанского грузового «Эль-Гиза» имея полный трюм огнестрельного оружия и взрывчатого вещества. Его капитан из понтийских греков Георгий Афанасиади, эмигрант из России во втором поколении, покачал головой, глядя в бинокль на морские просторы. Был он рослый, с большим тяжелым носом, нависавшим над бритой до синевы верхней губой. Смуглый и просмоленный, он был достойным потомком листригонов, бороздивших моря тысячи лет назад.
— Словно на бочке с порохом. Мы с тобой еще хуже камикадзе, дружище. Появись сейчас евреи — и мы в воздухе. Так и полетим к богу вместе с релингом.
— Что? — Андрей вскинулся на него, не понимая.
Капитан красноречиво стукнул рукой по деревянному заграждению, на которое опирался.
— А. Прикуси язык, братан, не каркай, — Андрей был всегда суеверен. — Доедем.
— В конце концов, риск — это наш хлеб.
— В точку.
— Израильтяне!
Андрей, бывший, как натянутая струна, вздрогнул.
— Лево руля, — закричал грек. — Если мы попадемся — мы трупы! Живее, ребята, живее, не облажайтесь.
Андрей бросился к своим сопровождающим: крепким, отважным и фанатичным, привыкшим к морю и опасности. Все они схватились за оружие: автоматы и гранатометы.
— Их много, черт! Со всех сторон идут.
— Маневрируй, маневрируй.
Раздались первые взрывы. Постепенно они участились, приближаясь к катеру.
— Обложили! Акулы!
— Давай, давай, — Андрей встал рядом с капитаном, держа наготове автомат.
Два катера израильской таможни подходили с двух сторон и военное судно поддерживало их огнем.
«Сипай» вильнул в одну сторону, в другую, уходя из-под обстрела, и снаряд, пущенный военными, врезался в обшивку таможенного катера.
Дружный вопль раздался на «Сипае». Матросы и люди Андрея обнимались, палили и яростно хохотали в лицо противнику.
— Скорее, — только Андрей и грек сохраняли хладнокровие. — Что там? Таможня?
Капитан навел бинокль.
— Гражданское. Скорее туристы. Сейчас их сезон.
— Гони к ним. Прикроемся. Катер поднимется на борт?
— Да, можно. А можно и просто зацепиться.
— Тогда вперед.
— Рисковая ты голова. Видно и вправду ты русский, как про тебя говорят. Русская рулетка, да? Пан или пропал?
— Пан, Жорж, пан, я по-другому не играю.
— Но ведь заложники, Ахмед, это всегда плохо кончается.
— Не всегда, Жорж, не всегда. Я по жизни победитель.
Никитин сел на койку, тянясь к тарелке с фруктами. Ольга посмотрела на него и осталась лежать, закинув за голову руки.
— Хочешь? — Константин Григорьевич показал ей апельсин.
— Нет. Я просто подумала…
— Что?
— Хорошо, что ты не «новый русский».
— Почему? Потому что я честный, что ли?
— Нет. Тогда бы я была для тебя стара.
— Брось. Зачем мне эти тощие девчонки?
Ольгу немного обидело, что он не ответил, что она молодая, красивая и так далее. Она резко села.
