— Давай обсудим, только не по телефону.
— А что нам обсуждать? — задала я резонный вопрос, — У тебя есть условия?
— Нет, квартиру я делить не буду, ребенка тоже. Хочу поговорить о нас.
— О нас с тобой?
— О нас с тобой, о том, как я мечтал о счастливой и крепкой семье, как из последних сил пытался заработать, построить дом и обеспечить вас с Алисой. Я был готов на все, чтобы ты была счастлива, — добавил он грустно.
— Ты готов был на все ради дозы. Ты все разрушил. Почему?
«Почему?» Этот вопрос не давал мне покоя. Я пыталась понять, как такое случилось, как мог хороший и разумный человек за считанные дни превратиться в скотину, уничтожить свой дух. Что за подмена гнездится в его больной голове, что движет им, когда, послав к черту собственную жизнь, он рушит остальные? Мой организм таблетки отторгал, алкоголь выводил без остатка, радость черпал из других источников. Вполне возможно, я знаю не все… На что-то ведь Митька меня променял! И меня, и Алису, и весь наш мир, сотканный с любовью. Может, есть что-то более ценное, чем жизнь, семья, жена и дети. Что-то более емкое, чем радость материнства. Что это за сила? В чем ее смысл? Нажраться грибов и нагишом скакать в пустыне? Выть на звезды в пьяном угаре, обкуриться и ползать по рельсам? На все это способен трезвый, достаточно раскрепощенный человек, готовый к эксперименту. Тогда что? Что такого дает эта дурь, за которую Митька готов сложить голову? Эксперимент — слово засело в моей голове, зацепилось там за извилину и начало самостоятельно блуждать по мозговым центрам. Выныривая то там, то здесь, оно возвращало меня к идее, к собственному глобальному смыслу, пока окончательно не устаканилось в навязчивом ракурсе и не повисло на кончике пера глазастым наглым насекомым.
— Встречаемся у «Альбатроса». Я на серебряной Хонде. В офис не заходи. Нечего там светиться.
— Ладно, буду искать твою Хонду, — покорно ответил Митька.
Мы встретились на следующий день.
— Да, ничего себе машинка! — Митька заглянул в салон, подергал кулису, — Коробка-автомат?
Я утвердительно кивнула.
— Я тоже куплю себе новую тачку, — похвастался он, — Как только встану на ноги, возьму внедорожник.
— А что тебе мешает встать на ноги?
— Я уже говорил… Меня преследуют все те же типы, никак не оставят в покое, — тут он скатился на излюбленный бред о резидентах и шпионах.
Я прервала его довольно быстро:
— А чем ты долбишься?
Он кисло усмехнулся:
— Тебе-то что? Хочешь попробовать?
— Допустим.
— С чего это вдруг?
— Интересно, что люди в этом находят.
— Могу помочь, — оживился Митька.
— С одним условием: ни капли химии и никакого привыкания!
— Деньги есть?
— Есть.
— Тогда поехали!
На Лубянке Митька дал знак остановиться. Он вышел из машины, нырнул в переход, а минут через десять возник на поверхности, явно окрыленный.
— Есть! — сказал он коротко, — Куда поедем?
— Антон с утра в командировке, поехали ко мне. Ты уверен, что эта дрянь безопасна?
— Гарантирую! Она действует на подкорку.
— Да плевать мне, на что она действует, я просто хочу пройти этот путь до конца, чтобы самой все понять.
Всю дорогу довольный Митька давал мне советы, описывал возможные реакции, я молча вела машину и старалась ни о чем не думать.
— Сколько принимают в первый раз? — спросила я, когда мы поднялись в квартиру.
Митька достал из кармана таблетку:
— Тебе хватит одной.
Я разломила ее пополам:
— Думаю, хватит и этого.
— Как скажешь, — согласился покладистый Митька. — Как только проглотишь, немедленно ложись.
— Что, можно упасть?
— Да нет, просто, может слегка повести.
Я решительно разломила половинку еще на две части, одну из них сунула в рот и запила водой.
— Да что ты собираешься поймать с такой дозы… — начал было Митька.
— Не твое дело! — отрезала я и опустилась на диван.
Перед глазами поплыло.
— Это нормально, — обнадежил Митька, — Скоро пройдет.
Но мне стало только хуже: муть подкатила к самому горлу, и любое движение вызывало тошноту.
— Я же сказал, ложись! — напомнил Митька и улегся в кресло.
Я легла на живот и пролежала так целую вечность. Наконец, эпицентр миновал. Тошнота обрывками сошла на нет.
— Когда начнется пресловутый кайф?
— Должен был давно начаться, — удивился Митька.
Я подняла голову — полпятого — прошло три часа. Я осторожно поднялась с дивана. Реальность еще немного поплавала и обрела устойчивые формы. Туман попятился и робко отступил.
— Ради трех часов блевательного рефлекса, мути в глазах и сомнительного желания потрепать языком ты посылаешь к черту собственную жизнь? — во мне поднималось презрение.
— Второй раз будет лучше, — начал оправдываться Митька.
— Второго раза не будет! Спасибо тебе за цинизм, с которым протащил меня сквозь все это дерьмо, за первоначальную дозу… по-моему, она для полноценных наркоманов. Ты не подумал, что я у Алисы одна?
— Ты же сама попросила! — возмутился Митька.
— А ты и рад стараться! Вместо того, чтобы отговорить, советовал, как лучше догоняться!
Митька обиженно поджал губу.
— Слушай, ступай домой! — попросила я, — Что-то тошно мне и паршиво.
— Паршиво — это отходняк.
— Паршиво оттого, что я сотворила в память о нашем с тобой общем прошлом… которое давно пора похоронить!
Я вытолкала Митьку за дверь и бросила одежду в стирку.
В тот же день позвонила Наталья:
— Привет! Что там у вас происходит?
— Что значит, происходит?
— Ты в курсе, что Лера лазит по вашему участку и командует строительством. Мы все тут в шоке…
— Лазит, по моему участку?
— Она уже замучила вашего прораба! Тот отбивается как может.
— А что ей нужно от прораба?
— Она сует ему паспорт с фамилией Денисова и говорит, что Антон строит дом для нее.
— Ей своего участка мало?
— Она свой участок давно продала, — удивилась Наташка, — Ты что, не знала?
— Не знала! Спасибо за звонок. Теперь начнем действовать.
— Не тяни, — посоветовала Наталья, — а то некоторые уже считают ее женой Антона.
