— Ну, и сказал бы ему!
— А зачем?
— Как зачем? Чтобы не строил из себя бизнесмена.
— Это Лерин мужик — пускай сама с ним разбирается.
— Мужик-то он Лерин, — рассмеялась я, — а членом хочет стать твоей семьи.
— Моя семья сейчас со мной и в прочих членах не нуждается, — внятно ответил Антон, — А то, что осталось от Сашки — уже не семья.
— А как же мы построим дом для Леры и для мамы? — процитировала я гаденьким голоском, — Как будем жить одной большой семьей?
— С кем, с этой потаскухой? — скривился Антон.
— А как же материнское заклятие?
— Это не заклятие, это ***ец! — холодно и емко заметил Антон.
Я подошла к машине, но садиться не стала — захотелось покончить со всеми вопросами сразу.
— Кажется, дом на Рублевке придется продать.
— Продать? — удивился Антон, — Почему?
— У меня такое чувство, что его облапали. Мне в нем противно находиться.
— Что, так серьезно?
— Более чем. Подумай: тебя на Рублевке уже ничто не держит. Сашкин участок Лера продала, а наш окончательно изгадила.
— Эх, Сашка! — горько вздохнул Антон.
Я взяла его за руку:
— Держись, старик, не раскисай! Все у нас впереди. Я рожу тебе Сашку.
— Обещаешь?
— Клянусь!
К свадьбе готовились основательно — целых три дня. За это время Антон заказал столик в симпатичном ресторане с космическими ценами, купил мне белый костюм от одного из самых голубых французов и кольцо с «Маркизом» на безымянный палец.
После Загса отправились в ресторан-аквариум, где выпили хорошего вина и в отсутствие Леры позволили себе роскошь быть самими собой.
Алина и Николай вели себя непринужденно, много шутили, с удовольствием пробовали мудреные сорта рыб и веселили нас рассказами о собственной свадьбе.
С Алиной мне было легко и спокойно. Общаясь с ней, я чувствовала себя в безопасности. В отличие от Леры, она предпочитала козни не внутри семьи, а исключительно в ее защиту. Мы говорили на разные темы, делились мыслями и переживаниями. В тяжелые дни нашего с Митькой разрыва она стойко держала нейтралитет, не позволяла родителям раскиснуть, впасть в крайность и, заблудившись в упреках, потерять здравомыслие. Ко мне она относилась ровно, без злобы и высокомерия, резких суждений не позволяла, старалась судить объективно. Ее поддержка помогла мне пережить тяжелые минуты раскаяния и периоды отчужденности, страх навсегда потерять единственную в жизни и такую долгожданную семью.
Вечер прошел беззаботно и весело: мы вдоволь наелись рыбы, активно прошлись по десерту, а после ужина поехали домой петь песни нашей бурной комсомольской юности.
На следующий день состоялось классическое застолье с салатами и тостами, традиционными Лериными колкостями и ядовитыми усмешками.
Глянув на мой обручальный «Маркиз», Лера прищурилась и повела плечами:
— А мы с Пашей ездили в Турцию, и нас признали лучшей парой побережья.
— А мы едем в Мексику, — ответила я скромно, — Антон везет меня в свадебное путешествие.
Лера хлебнула вина, скривила рот:
— Господи, да кому нужна эта Мексика! Вот в Турции есть, на что посмотреть!
— Это точно, — шепнула я на ухо Антону, — Турки большие мастера это показывать.
Морская кадриль с обезьяной
Отель «Камино Реаль», краса и гордость Акапулько, стекал по склону Мексиканского залива, повторяя рельеф местности. Каждая из трех комнат нашего номера занимала свой уровень и выходила на длинную тенистую террасу. Ветви деревьев создавали подобие шатра, птицы, населявшие кущи, оглашали сад чудными голосами.
В этой анфиладе комнат, залитой мягким рассеянным светом, я осознала, где гнездятся музы.
Первые дни, словно пара тюленей, выброшенных на берег, мы сонно взирали на мир. После обеда, прибитые солнцем, отползали немного вздремнуть, просыпались в три часа ночи и начинали ждать открытия кухни. На рассвете валились на пляж и с трудом высиживали там до полудня, обедали в местном ресторане и, разморенные, возвращались в номер. Просыпались глубокой ночью, ошалело смотрели на часы, потом друг на друга, понимая, что снова проспали все на свете, а к утру начинали терзать кухню мечтами о завтраке. Лишь на третьи сутки нам удалось войти в местный ритм дня и ночи. Мы не только проснулись в положенный час, но и наладили режим питания.
Успех придал нам сил. Еще до ночи мы отыскали агентство, арендовали там автомобиль, покатались по городу и ровно в десять завалились спать.
С первыми мексиканскими петухами мы отправились в горы.
И серебро, порой — молчанье…
Затерянный в горной гряде городок под названием Таско встретил нас тихо и по-домашнему сонно. С трудом верилось, что перед нами город — мечта, ювелирный рай, где все местное население занято производством художественных изделий, посуды и украшений из серебра.
Мы основательно прошлись по местным храмам, с их ясноликими фресками, посетили загадочный собор, пол в котором был выложен так, что казался подвижным, облазили рудники двухсотлетней давности, насладились видом шахт и вагонеток.
Центр города показался нам одной бесконечной витриной. На всех прилавках лоснились кубки, кинжалы, гигантские блюда. Редчайшей красоты подсвечники и статуэтки сверкали в солнечных лучах, играли бликами и уводили в мир пещер и горных королей. При виде несметных сокровищ мы ощутили коммерческий зуд и неодолимую тягу к роскоши. Азарт накрыл нас с головой и, не успев опомниться, мы до верху наполнили багажник. Грудь тут же расперло, щеки надулись, плечи расправились, появился апломб и другие симптомы растления.
— Да здравствует фамильное серебро! — крикнула я, поднимая над головой массивный кубок.
Антон кивнул и бережно погладил ножи по ацтекским рукояткам.
— На Новой Риге будет красивая кухня, — улыбнулась я мечтательно.
— Ты мне это брось! — пригрозил Антон, — У нас уже есть красивая кухня на Новой Рублевке…
В полночь шоры спадают, и эльфы садятся на ресницы.
Не бойся темноты!
Весь следующий день мы колесили по югу Мексики, заглядывали в каньоны, любовались пейзажами, покуда окончательно не потерялись где-то на краю пустыни.
Дело шло к ночи, и следовало срочно разобраться с картой, чтобы до темноты вернуться на дорогу. Стволы могучих кактусов обступили нас со всех сторон, их серые тени расползлись по ржавой закатной земле.
Я царапала карту ногтем, пытаясь определить наше местоположение:
