На дачу выехали рано — хотелось воздуха и тишины. Своих детей Лера к нам не пустила, зато доверила бесценную собачку. Собачку мы сдали обратно хозяйке, и разъяренная свекровь укатила в Москву.
Первое время мы наслаждались одиночеством, не опасаясь нашествия драгоценной родни, а в июне началась несусветная жара, и Антон привез на дачу старшего сына. Настороженный и зажатый, Эдик долго к нам приглядывался, держался особняком и совершенно игнорировал Алису. Заигрывать, вилять хвостом и улыбаться я не стала, тем более, искать путей сближения, и уже через пару дней мы вместе с Эдиком варили кашу и хохотали над проделками Малыша.
По утрам Антон уезжал в Москву, возвращался поздно, вымотанный и поникший. В его отсутствие я занималась детьми, коих теперь у меня было трое, по вечерам накрывала на стол и собирала обитателей на кухне. Там под уютным старым абажуром мы пили чай, обсуждали события дня и как могли, развлекали Малыша, который никак не хотел сидеть в детском кресле.
Иногда мы проводили симпозиум на тему «Александр» — искали Малышу достойный позывной, но так и не нашли удачной производной. Эдик пробовал звать его Алькой, но отзывалась только Алиса, а Малыш, как был, Малышом, так и оставался им до лучших времен.
Август полыхнул зарницами, прокатился запоздалыми грозами и канул вслед за летом.
Сентябрь навалился угрюмым дождем, сбил в стаи бездомных собак, поднял с асфальта дорожную грязь, выпачкал стены домов и стволы деревьев.
Хлесткие струи прибили траву и за считанные дни обнажили всю неприглядность газонов, размыли ямы на дорогах.
В размокшей листве зазияли хвойные проплешины. Крысиного цвета небо придавило Москву. Город поник, съежился и стал похож на картинку из депрессивного фильма.
Страну накрыл дефолт.
Что это за монстр я поняла не сразу — Антон всеми силами старался скрыть картину апокалипсиса. Всю мерзость происшедшего я осознала, когда вокруг меня стали ломаться хребты. Нам самим пришлось продать дом на Рублевке и обречь себя на проживание со свекровью — факт трагичный, но не смертельный, учитывая, что большинство наших знакомых за считанные дни лишилось денег, бизнеса, семьи… Антон устоял — он сохранил хладнокровие, увел в Европу все счета. Мы потеряли только дом. Что делать, не знал никто, в глазах у людей стояли страх и растерянность. Вокруг с шумом заваливались крупные фирмы, известные банки. Наш банк, рухнув с огромной высоты, подмял под себя и «Альбатрос», и еще с десяток кампаний. Заскрипел маховик власти и, словно дыба, поднял на себе еще недавно благополучный и плодородный слой российского бизнеса. Люди с перекошенными от боли ртами и вывернутыми суставами с криком проносились на нем куда-то вверх, чтобы на тыльной его стороне быть раздавленными, смолотыми в порошок и сгинуть в месиве из своих предшественников. Сильные, порядочные мужи, в отчаянной попытке прокормить семью, падали ниц, собирая крупицы. Те, кто не успел спасти счета, пускали пулю в лоб.
Моя свекровь из временной попутчицы превратилась в хозяйку дома, что не лучшим образом сказалось на ее характере. Ощутив свою власть, увидев растерянность в наших глазах, она включила командный тон, взяла за правило входить без стука и диктовать нам условия.
— Давай поступим так, — сказал Антон, протягивая мне платок, — дождемся выходных и поедем искать новый дом, — и, немного помолчав, добавил, — Жилье на Новой Риге мы с тобой еще потянем.
После разговора с Антоном я спустилась в киоск, накупила газет и журналов. Той хмурой осенью все полосы пестрели объявлениями о продаже домов и участков. Разорившиеся собственники активно сдавали недвижимость, ставшую слишком накладной. Подобно нам, многие продавали особняки, чтобы подыскать дома поскромнее и в менее престижных местах.
Нам повезло: после недолгих поисков мы выбрали довольно скромный (по Рублевским меркам) дом на Истре. Его владелец, бизнесмен средней руки, к моменту своего крушения успел достроить коробку и подвести коммуникации. Симпатичный фасад, крепкий фундамент, умеренная цена, а главное, полная свобода планировки, сделали объект весьма привлекательным. В считанные дни Антон оформил сделку и нанял команду, готовую сдать дом «под ключ».
Мы тут же ринулись навстречу недоделкам, грунтовым водам, будням новой стройки — всему тому, что держало вдали от свекрови.
Хозяйка строительной фирмы, субтильная блондинка с несвежим лицом и подростковой стрижкой, протянула мне стопку увесистых брошюр.
— Выбирайте образцы, — буркнула она и, как бы вспомнив некую формальность, представилась, — Татьяна.
— Вероника, — отрекомендовалась я.
— Знаю.
На этом поток ее любезностей иссяк, и с прыткостью, достойной верхолаза, она вскарабкалась по шаткой лестнице.
— Здорово забирает! — присвистнул Антон и проводил атаманшу восхищенным взглядом.
Атаманша обследовала крышу, второй этаж, спустилась вниз, прошлась по цоколю, обозначила недоработки, поговорила с электриком, поругалась со стекольщиком.
— Теорию затягивать не будем, — заявила она, — Обговорим детали и начнем работу.
Свое слово Татьяна сдержала — за пару недель коробка превратилась в дом: заработали коммуникации, исчез строительный мусор, комнаты, одна за другой, обрели жилой вид.
Дни напролет мы мотались по выставкам и складам, а так как машину Татьяна водила кошмарно — шофером работала я. С утра мы выезжали на охоту, а к полудню успевали облазить пол-Москвы, которую Татьяна знала еще хуже, чем правила вождения.
В те редкие часы, когда Малыш давал поспать, мне снилась керамическая плитка, баллоны с красками, душевые кабинки и ванны типа «джакузи».
В ноябре у Алисы начались каникулы, и чтобы не торчать на глазах у свекрови, мы выбрали агентство понадежней и оплатили чей-то тур. Татьяну оставили командовать стройкой, а сами вылетели на острова — смывать в океане печаль, греть на солнце озябшие души.
По возвращении в Москву меня ждал неприятный сюрприз: в наше отсутствие свекровь затеяла перестановку. Присутствие Леры уже наблюдалось повсюду, ее дух витал даже в детской, которую она успела тщательно обшарить.
Я убралась в квартире, перестирала белье, перемыла игрушки, а когда стало легче дышать, отнесла Малыша в его комнату, уложила в кровать:.
Спи, мой Малыш, крепко и сладко. Твой сон будет тих и беспечен, ведь я не дам его нарушить. Ты вырастишь большим и сильным, ты станешь мудрым, а я с замиранием сердца буду следить за тем, как ты растешь. Сначала ты научишься ходить, и для меня это станет событием. Потом ты начнешь говорить, и я буду ловить каждый звук, я буду записывать и перечитывать твои забавные словечки. Твои недуги я заберу себе, ушибы нежно поцелую, и они перестанут болеть. Я поведу тебя в школу, и победителем ты вступишь на сцену взрослой жизни. Твои успехи станут мне отрадой, твои потери мы разделим пополам. На выпускном балу ты будешь лучше всех, и самая красивая девочка гордо пойдет танцевать с тобой школьный вальс. Потом в твоей жизни случится весна, ты разглядишь ее и дашь ей имя, и в первый раз ты будешь с нежностью смотреть не на меня. Я порадуюсь за нее, потому что твоя любовь — это великое чудо. А когда гордая и умная женщина уведет тебя из дома, я буду ждать твоего звонка. Я буду страшно гордиться тем, что мой сын стал главой семьи и тихо плакать от счастья, услышав твой голос. Ты пойдешь по жизни с высокой головой, потому что камешки из-под твоих ног уберу я. Ты, конечно, набьешь свои шишки, но они не будут саднить оттого, что достались тебе от матери. В жаркий день я закрою ладонями солнце, в темноте я зажгу ночничок, чтобы ты смог найти дорогу домой. Твоя мама всегда будет рядом. И сколько бы тебе не исполнилось, ты всегда будешь ее Малышом. Спи, мой Малыш, крепко и сладко…
