Я попрощалась с лисьей стаей, махнула Эльфу и устремилась вслед за Митькой сквозь строй галдящих бомбил.
Целые сутки я отсыпалась и валяла дурака, а в субботу проснулась пораньше, чтобы побаловать домашних пельменями. Пока я крутила фарш, Тошка сидела у моих ног и внимательно следила за добычей.
Мать появилась в дверях с явным намерением отправить нас с Алисой на прогулку, но увидела фарш, разочарованно вздохнула:
— Ладно, готовь, а мы пойдем гулять.
Минут через пять я услышала возню и скорбный бабкин голос:
— Бедный ребенок, и погулять-то с тобой некому! Не родители, а черт знает что! Только у бабушки сердце болит!
Хлопнула дверь и «бедный ребенок», уверенный в том, что никому на свете он не нужен, отчалил на прогулку.
Телефонная трубка звякнула и задрожала:
— Добрый день, Вероника! Прости, что беспокою в выходной. Мне нужно передать тебе конверт от господина Лиса. Где мы можем встретиться?
— Ради такого случая, Эдуард Львович, я готова подъехать, куда угодно.
— Буду ждать тебя в ЦДХ: на первом этаже есть дивный ресторанчик…
— Не пойду! — отрезала я.
— Вот так готова! — разочарованно протянул Эльф, — Можно узнать причину?
— Это пошло, я замужем.
— Вероника, опомнись, мы не в ханжеской Европе. То, что я оплачу твою чашку кофе, не опозорит тебя в глазах семьи.
— Давайте лучше у картин.
— Ну, что ж, картины, так картины! Жду в два часа у гардероба!
Я повесила трубку, вернулась к плите и глухо зарычала: полосатое отродье сидело на столе и сыто жмурилось.
— Ты, подлая арбатская шпана!
Тошка спорхнула на пол, спружинила к стене и в три прыжка сбежала с кухни. Я тяжело вздохнула, достала с полки пачку макарон и банку говяжьей тушенки.
В четырнадцать ноль-ноль я поднялась по ступеням центрального дома художника. В холле было людно: народ скупал сувениры и глянцевые издания, гардероб осаждали страждущие и приобщенные. Я вынула из кармана ключи, кошелек и тут же услышала радостный возглас:
— Какая умница, а я забыл!
— Забыли что?
— Выложить ценные вещи, — ответил Эльф, — теперь администрация за них ответственности не несет.
Гардеробщица окинула нас злобным взглядом:
— За своими вещами следите сами, у администрации своих дел хватает!
— Какая трогательная забота служащего о начальстве! — сочувственно улыбнулся Эльф, — Теперь веди меня к шедеврам! Ну, где тут самое большое полотно?
Целый час мы бродили по залам, перемещались с этажа на этаж, и каждый раз Эльф проявлял широту взглядов и толерантность к альтернативным течениям, признавая их право на жизнь.
— Ну, а теперь пора поговорить на менее возвышенные темы, — напомнил он, — Так где же нам присесть?
— За кофе я плачу сама!
— Тогда без меня! Видишь ли, я со стыда сгорю, если в моем присутствии дама раскроет кошелек.
— Я не ваша дама!
— Я вас сюда пригласил, значит здесь и сейчас вы — дама моя, — подчеркнуто сухо парировал Эльф.
— Не сердитесь, — я сделала шаг навстречу, — если это принципиально, я выпью за ваш счет целый кофейник.
— Но только без сливок! — нахмурился Эльф.
Мы взяли по чашке кофе и заняли свободный столик. Я устроилась поудобнее и бесцеремонно уставилась на Эльфа.
— Так что там передал товарищ Лис?
— Сначала кофе, — отрезал Эльф.
— Ну хорошо, о живописи мы можем говорить?
— Литература, музыка и даже спорт.
— А вот о спорте я, пожалуй, говорить не стану.
— Да ну! С виду ты спортивная.
— Еще какая!
— Чем занимаешься?
— Я же сказала, не буду!
— Ладно, ладно. Я вот в теннис играю, снимаю корт в твоем районе.
— Все-то вы про меня знаете! — усмехнулась я.
— Работа у меня такая.
— Терпеть не могу эту фразу!
— А ты сегодня капризная, — констатировал Эльф.
— Просто сегодня вы нажали на все болевые точки.
— Я знаю…
— Откуда?
— Я тебя чувствую.
— Простите?
— Ты слышала. Мы знакомы не первый день, и все это время я наблюдал за тобой. Иди ко мне работать!
— Кем? На вашей кафедре нет штатной единицы, к тому же некого переводить.
— Зачем на кафедре? Лис — не единственный иностранец, с которым я имею дело.
— Вы хотите заполучить личного переводчика?
— Ты очень хорошо соображаешь.
— И платить будете из своего кармана?
— Я уже говорил: ты можешь называть меня на «ты».
Я помолчала:
— Давно придумали?
— Давно, как только понял, с кем имею дело… А теперь я хочу, чтобы ты была рядом.
— Ух ты! Аж в горле пересохло!
— Предлагаю нам выпить!
— Еще и спаиваете!
— Нет, предлагаю закусить.
Мы молча поднялись с места, перешли в другой зал. Все это время я старалась не смотреть на Эльфа.
Наконец, о нарушил молчание:
— Ты можешь называть меня по имени?
— Не сразу — все это довольно сложно. Я постараюсь объяснить.
Эльф напряженно кивнул.
— Я понимаю, чего вы от меня ждете. Проблема в том, что я не могу жить с человеком, которого обманываю. Да и обманывать никак не научусь. Все, что связано с ложью у меня получается плохо. Я должна пройти долгий мучительный путь, чтобы решиться на этот поступок. И дело не в совести, даже не в этике я не хочу оказаться среди отраженных.
— Отраженных? От чего?
— Отраженными я называю людей определенного сорта. По сути, все они — мой антипод, мое перевернутое отражение. В них есть то, чего я не понимаю, что отказываюсь принимать в людях. У них под ногами другая почва, у них над головами иные светила, внутри у них другие ценности, их суть — наоборот. В мире существуют особи, отраженные от жизни — это убийцы, есть женщины, отраженные от собственной семьи, от собственных детей. У них своя, стройная философия, но с точки зрения моих ценностей, она отражена под углом, удобным для ее автора.
— Согласно твоей теории, я тоже отраженный.
— Если только вами не движет чувство.
— Ты оставляешь шанс тому, кто любит?