Всю дорогу водитель поглядывал на нас в зеркало заднего вида, но вопросов не задавал, скорее всего, не хотел проникаться — так проще было брать оплату за проезд.
Дежурный у ворот нам задал направление и, закусив губу, я понеслась по территории больницы.
У нужного корпуса притормозила, перехватила Алису, пинком открыла дверь.
— К офтальмологу…острая травма…
Увидев доктора, Алиса приготовилась плакать, но передумала и дала себя осмотреть.
— Пойдем, Алиса, посмотрим картинки, — позвал ее врач, — Нет-нет, вы останьтесь! — сказал он мне и взял Алису за руку.
Дверь за ними закрылась, и я осталась одна. Какое-то время я молча сидела на стуле, потом поднялась, заходила по комнате. В голову полезли поганые мысли, одна страшней другой. Отвлечься получалось плохо — мешала дрожь в руках и яркие вспышки недавних событий: мой утренний визит в «Альбатрос», звонок Валерии, мамашина выходка, лицо Алисы, залитое кровью.
«А теперь я сижу на больничной кушетке, ломаю пальцы и гадаю: ослепнет мой ребенок или нет, будет он видеть или останется инвалидом, по той простой причине, что наглая циничная старуха решила за что-то меня наказать!
Ребенок не может, не должен отвечать за подлость взрослых! Нельзя, чтобы он расплачивался так жестоко!»
Дверь приоткрылась и тут же захлопнулась, голоса по ту сторону стихли. Еще минута мучительного ожидания, и в кабинет вернулся врач. Я поднялась ему навстречу.
— Могу сказать, вам очень повезло, — спокойно начал он, — травмировано только внутреннее веко. Зрение в пределах нормы.
— И глаз будет видеть? — произнесла я с недоверием.
— Молодец, кошка, не задела ни склеру, ни роговицу — аккуратная кошка.
— Спасибо, доктор, — мой голос дрогнул, веки набухли.
— Смотреть надо за ребенком, раз животное в доме! — пожурил меня врач, — Знали бы вы, какие к нам привозят травмы! У вас обошлось без последствий — глазное яблоко не пострадало, — он сел за стол, — Я выпишу рецепт. Закладывайте мазь за веко.
Тут в кабинет вошла Алиса, оглядела меня одним глазом и гордо изрекла:
— Я вздерну несчастную Тошку на рее! Мам, покрасишь мне повязку в черный цвет?
Врач рассмеялся:
— Через три дня к своему окулисту! А кошке — привет! — и он потрепал Алису по золотым кудряшкам.
Только на улице, я поняла, что добраться домой нам решительно не на что — в кармане болталась одинокая двушка. С тоски я набрала домашний номер.
— Митька приехал? — перебила я бабку.
— Когда он приезжал в такое время! Даже не звонил! Как Алиса?
— Все обошлось, правда мы без копейки.
— А что же делать?
— Прорвемся! — рявкнула я и повесила трубку.
У турникетов я взяла Алису на руки, подошла к контролерше:
— Нам не на что ехать, пустите нас в метро!
— Все в порядке? — тетенька сочувственно посмотрела на Алискин пиратский глаз.
— Обошлось, слава Богу!
— Проходите, — улыбнулась она, — Какой разговор!
Мы спустились на станцию, дождались поезда и заняли свободные места. Вагон качнулся, поезд тронулся и весело помчался по тоннелю. Под любопытные взгляды пассажиров Алиса улеглась мне на колени, закрыла глаза и тихонько заснула.
Глаз зажил на удивление быстро, и окулист разрешил снять повязку.
— Теперь я больше не пират! — объявила Алиса, — Теперь я страшный охотник за кошачьими усами!
— Забудь! — оборвала я полет ее мысли, — Любая маленькая драка, и кошка отправится обратно на Арбат.
Алиса насупилась:
— Тогда веди меня гулять! Видеть не могу, как гадкая Тошка сидит под кроватью!
Она нацепила панамку, подошла к окну, поднялась на цыпочки, попрыгала на месте, придвинула стул, взобралась на него:
— Все приходится делать самой! Даже погоду узнавать!
— Давай узнавать вместе, — предложила я и пальцем провела по градуснику.
— Сто градусов! — объявила Алиса, — Придется надевать еще одну панамку!
С приходом лета все мои студенты разбежались, и у меня появились свободные дни. Мне вдруг нестерпимо захотелось увидеть бабушку, рассказать ей про Алису, показать фотографии. Мы редко виделись в последнее время, и только между строк угадывался бабушкин нехитрый быт и почти механическое существование в привычном русле сельской жизни. Я старалась не тревожить ее дурными вестями, а она, в свою очередь, регулярно писала, что здорова, благополучна и вполне довольна жизнью.
— Внуково, шеф, и никаких отговорок! — объявила я спящему Митьке и сунула билет ему под нос.
Был полдень, когда я открыла калитку и медленно вошла во двор. Сад показался мне заброшенным. Пионы повернули свои лохматые мордочки, а калина тряхнула шарами и обдала ароматом заблудившейся росы. Дверь дома оказалась заперта, и на стук мне никто не ответил. Я заглянула в сарай, в огород, на всякий случай стукнула в окно — ни шороха, ни звука…
Оставалось надеяться, что бабушка на почте или в магазине, но царившее повсюду запустение путало мысли. Минут пятнадцать я крутилась во дворе, потом зашагала к соседнему дому.
Во дворе бабы Евы незнакомка кормила цыплят. Я поздоровалась через забор и попросила хозяйку.
— Я хозяйка, — отозвалась женщина и вытерла руки о передник, — сейчас загоню пса и пущу вас во двор.
— Не загоняйте, пес меня не тронет.
— Мой тронет.
И, словно в ответ на ее слова из-за сарая вышел черный мохнатый кобель, опустил голову и грозно зарычал.
— Пошел, Яшка, пошел! — крикнула женщина, и пес послушно отошел в сторонку.
— А где же Рекс? — спросила я.
— Рекс? Там же, где и Ева. Помер сразу вслед за ней.
— А почему же мне…, - и вдруг я поняла причину странного покоя, наполнившего бабушкины письма.
— Не знаете, где Марта?
— Это которая жила напротив?
— Что значит жила?
— Уехала она еще весной.
Я растерялась окончательно:
— Куда уехала?
— А вы ей кто?
— Я — внучка, Вероника, может, слышали?
В селе меня знали, и я знала большинство из соседей, но эту женщину видела впервые.
— Тебя не знаю, я не местная, — вздохнула хозяйка и сильно прищурилась против солнца, — Дом этот купила месяц назад, и Марту твою не застала.
— Выходит, она уже месяц как съехала?
Женщина пожала плечами:
— У тебя здесь еще кто-то есть?
