Ячейки щелкали, менялся список вылетов, сонный голос на дурном английском методично терзал динамики. Женщины обсуждали предстоящую таможню, Ираклий Самуэлевич рассказывал анекдот группе мужчин, Артамоныч сражался с замком на чемодане.
Эльф подвез мой багаж к пустому креслу, окинул взглядом шумную компанию:
— Пойду, возьму нам кофе, — буркнул он и зашагал к ближайшему кафе.
Антон проводил Эльфа нездоровым взглядом, дослушал анекдот, натужно рассмеялся, а насмеявшись, выдвинулся мне навстречу.
— Не понял? — произнес он вместо приветствия.
— Чего непонятного? Шесть утра. Как я по-твоему должна была добираться?
— А Митька?
Я посмотрела на табло и кисло поморщилась:
— Час назад его еще не было. Митька так рано домой не приходит. Пришлось ехать на Эльфе.
Антон отступил на шаг, глаза его округлились:
— Эльф, говоришь? Так это и есть тот самый Эльф? А я и не знал, что ты спишь с самим Фальком.
— Ну сколько можно! — разозлилась я, — Все кончилось давным-давно. Я тебе сотню раз объясняла…
Тут моя мысль совершила кульбит и приземлилась в эпицентр сомнений:
— Постой минутку! Откуда ты знаешь фамилию Эльфа? Вы что, знакомы?
— Не говори глупостей! — процедил Антон, — Его холеная морда мелькает по всем каналам. Твой Эльф — звезда экрана.
— Черт, а я телевизор не смотрю! — я бросила растерянный взгляд на кафе, где по всем приметам Эльф допивал свой эспрессо.
— Зачем ты притащила сюда любовника? — зашипел Антон.
— Он просто друг!
— Знаю я таких друзей!
Он распалялся все больше, привлекая внимание и косые взгляды технологов.
— Да будет тебе известно, — перебила я ледяным тоном, — что сплю я исключительно с тобой, даже с мужем мы спим в разных койках. И если я легла с тобой в постель, значит с Эльфом давно уже кончено. Он знает про нас и воевать не собирается.
— Что же он тогда здесь делает?
— Чемоданы носит!
Эльф сидел за столиком и хитро улыбался.
— Ну что, посмотрел? — во мне еще кипела злость.
— Посмотрел.
— Резюме?
— Красавица и чудовище.
— Ты просто ревнуешь.
— Нужды нет, — хмыкнул Эльф и небрежно откинулся в кресле, — Хочешь совет?
— Давай.
— Спи с ним, живи с ним, выходи за него замуж, если хочешь, но только не рожай от него детей.
— Это почему?
— Это моя просьба.
— Ну, ты хватил! — возмутилась я, — Мы с ним договориться толком не можем, какие тут дети!
— Не загадывай! — покачал головою Эльф, — Жизнь — штука тонкая…
Мы выпили кофе, он чмокнул меня в щеку и отбыл с многозначительной улыбкой на губах.
Антон дулся до самого отлета, но на борту расслабился, повеселел.
— Куда летим? — поинтересовался он. Не получив ответа, открыл бутылку Хеннесси, достал из сумки плитку шоколада и помахал ей перед моим носом.
Все это время народ расталкивал багаж, рассаживался по местам, хлопал пробками, шуршал фантиками и громко переговаривался. Но вот закрылся люк, и воздух сделался плотным, голоса стихли один за другим, и в салоне повисла тревожная пауза. Мне вдруг ужасно захотелось выйти наружу, вдохнуть полной грудью. Ладони стали липкими, сердце ухнуло, затрепыхалось. Гул от затылка поднялся к вискам и гонгом ударил по центрам здравомыслия. Тело дернулось и задрожало, дыханье сбилось, лоб покрылся испариной. Захотелось кричать.
— Тебе плохо?
Испуганное лицо Антона выплыло из желтого марева, и я увидела себя со стороны. Серой вязкой тиной накрыла паника, она заклубилось внизу живота, заструилась по жилам.
— Я тысячу раз летала, а теперь вдруг стены давят, — прошелестела я упавшим голосом.
— Выпей, станет полегче.
Сквозь тугой барьер донесся плеск жидкости, и передо мной возник стаканчик.
Я залпом выпила содержимое и закрыла глаза. В тот же миг в горле возникло ощущение ароматного пожара. В животе потеплело. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как токи солнечных зайчиков двинулись по венам. Добравшись до головы, они прыгнули в разные стороны, осветили собой каждую клеточку, зазвенели, загалдели и принялись скакать, создавая веселую суматоху в мозгах. Я открыла глаза. Недавний страх показался смешным, по телу разлилось блаженное спокойствие, а внутри, где-то на самом дне зрачка солнечный зайчик сделал эффектное сальто.
— Слава Богу! — Антон откинулся в кресле и налил себе коньяка, — Я думал, ты лишишься чувств. Никогда не встречал таких зеленых девушек!
— Сама не знаю, что со мной, — мой голос все еще дрожал, — я ведь с рождения летаю.
— Надо признать, в салоне душновато — озабоченно произнес Антон.
— Это клаустрофобия, — догадалась я, — Надо же, как поздно проявилась!
Антон нежно погладил меня по руке.
— Все болезни я тебе вылечу, как только доберемся до Джакарты.
Я рассмеялась:
— Ты неисправимый хвастун!.
Остались в прошлом беды и печали, душа сияла, сердце билось ровно.
Мир обретал привычные очертания, самолет набирал высоту, Антон в соседнем кресле активно набирал градусы. Хватив очередную порцию, он сокровенно произнес:
— Мне очень хорошо с тобой.
— Мне тоже.
— Нет, ты не понимаешь! — в глазах Антона запрыгали чертики, — До встречи с тобой я перетрахал пол-Москвы.
— Пол-Москвы! — хмыкнула я, — И какую же из половин?
— Не веришь? — нахмурился он, — А зря! Я весь измучился, пока тебя искал. Как хорошо, что поискам пришел конец! Теперь проблема решена…вопрос о сексе больше не стоит…
— Ну, как же, как же! Видела я тот конец, ой извини! вопрос, который больше не стоит.
— Смеешься! — обиделся Антон, — А я ведь тогда перегорел… Как только понял, что нашел тебя, до жути испугался.
— А как ты понял?
— Сначала почувствовал, потом ощутил.
— Поэт! — вздохнула я.
Антон закрыл глаза и громко засопел.
— Поэт, а еще алкоголик! — улыбнулась я и открыла журнал.
— Господа пассажиры! Наш самолет совершил посадку в аэропорту Сукарно-Хатта города Джакарты. Температура воздуха за бортом 32 градуса по Цельсию, местное время двадцать три часа.
Пока голос из динамиков бубнил дежурные фразы, опухшие пассажиры бродили по салону в поисках клади и потерянных мест. Подъехал трап, со стуком распахнулся люк. Все медленно потянулись на выход, привычно кутаясь в свитера и куртки. Я шагнула на трап, и влажный упругий поток омыл ароматом магнолий. Привычный мир, где коченеют руки, клубится пар, и вьюга щиплет щеки, остался на другом конце полета. На этом конце — абсолютное, беспросветное тепло разливалось по миру, сводя на нет все отголоски зимней стужи.
