«Елизавета Уварова чем-то внешне походит на мою (тоже уже покойную) бабушку, и фильмы с ее участием смотрела и смотрю с удовольствием, есть в ней что-то теплое, родное, особенно в «Усатом няне». Жаль, что таких актрис сейчас очень мало… И здорово, что их не забывают…»
«Елизавета Уварова такая милая добрая старушка, я люблю все ее роли. В фильме «Сержант милиции» она сыграла такую смешную бабку. Я маленьким ее очень боялся. Роль маленькая, но очень замечательная».
«Да! Были актрисы в свое время! Жаль… Игра… Актеры…»
«В борьбе с паспортом я проплываю стометровочку»
Нина Тер-Осипян
Нина Тер-Осипян была легендой Московского театра имени Маяковского, его душой, «домовым». Она провела в этих стенах почти восемьдесят лет! На ее глазах прошла огромная жизнь одного коллектива со всеми потрясениями, взлетами и разочарованиями. Менялись руководители театра, режиссеры и партнеры, а она оставалась. Смиренно принимала все, как есть. Мы называем имена Мейерхольда, Михаила Чехова, Ермоловой, Бабановой, Охлопкова, а Нина Мамиконовна их видела, со многими работала и даже дружила. Эти великие люди уходили один за другим, а она жила. Страдала, вспоминала, пыталась сохранить традиции и передать их следующим поколениям. Прислушивались ли к ней? Не всегда.
Когда в 1994 году вручали театральную премию «Хрустальная Турандот», в номинации «За долголетнее и доблестное служение театру» значилось два имени. Было странно, что именно в этой номинации тоже существует конкурс. Как определить, кто «долголетнее» и «доблестнее» служил сцене – Нина Тер-Осипян или Владимир Этуш? Если эти слова подразумевают то, что я думаю, то, безусловно, премию должна была получить Нина Мамиконовна. Но, по всей видимости, вручали за известность и титулованность, и приз унес домой Владимир Абрамович. Так или иначе, со следующего года другие великие старики пошли вне конкурса, и за организаторов уже не было так стыдно.
Безусловно, Нину Тер-Осипян знали только театралы, хотя под конец жизни актриса получила широкую известность, уже благодаря своему возрасту. В кино ее снимали мало. Например, Тер-Осипян сыграла роль Ашуры в фильме «Горянка», тетю Пашу в «Женщине издалека», тетю Ашхен во «Взрослом сыне», бабушку в ленте «Бабушкин внук»… Кто сейчас вспомнит эти фильмы? Были эпизоды в картинах «Синегория», «Сицилианская защита», «Ищите женщину», «Кувырок через голову».
Запоминающиеся рольки актриса сыграла у Никиты Михалкова в «Пяти вечерах» и в грустных комедиях Георгия Данелия «Паспорт» и «Настя». Был в ее жизни чилийский режиссер Себастьян Аларкон, который снимал Тер-Осипян во всех своих российских фильмах. Мало, неинтересно, хотя внешность Нины Мамиконовны невольно заостряла на себе внимание зрителей, и ее запоминали.
Тер-Осипян была комедийной актрисой, а их в советском кино всегда было немного. Это настоящий творческий подвиг, без преувеличения. Не бояться выглядеть смешно, некрасиво, нелепо согласится далеко не каждая. Естественная потребность у женщины – нравиться. И все равно комедийных актрис у нас любят больше. Вспомните Фаину Раневскую, Рину Зеленую, Татьяну Пельтцер, Тамару Носову, Ирину Мурзаеву, Наталью Крачковскую, Инну Ульянову…
Мы встретились с Ниной Мамиконовной накануне ее девяностолетия. Актриса была, как всегда, энергична и гостеприимна. Но все разговоры сводились к одному – театру. Все остальное оставалось в тени, было приложением к главной теме, смыслу всей ее жизни.
– Вы вышли на сцену очень много – страшно сказать, сколько! – лет назад. С чего же началось ваше увлечение театром?
– Я родилась в Баку почти век назад, в 1909 году. Через десять лет мы переехали в Москву, и в школе я начала посещать драмкружок, с этого все и пошло. Так как у моего дяди – члена ЦИК – был служебный пропуск в Малый театр, в ложу у сцены, я каждый вечер туда забиралась. Видела едва ли не все постановки. Одно из первых потрясений – спектакль «Без вины виноватые» с Ермоловой и Остужевым. Я его до сих пор помню, вот как Ермолова брала людей за душу! Это была выдающаяся трагическая актриса, явление, индивидуальность. А какой голос! Помню прощание Ермоловой с публикой. В первом ряду сидел Станиславский (я сейчас знаю, что это был Станиславский, а тогда для меня это был седой мужчина с черными бровями). Ермолову вывели на сцену Остужев и Пров Садовский. Станиславский встал первым и заплакал. За ним поднялся весь зал. Все аплодировали и плакали – какая это трагедия, когда уходит такая актриса!
Я видела Михаила Чехова во всех его ролях, начиная с Эрика XIV. Была на «Ревизоре», «Двенадцатой ночи», на «Гамлете» – раз пятьдесят. На Чехова нельзя было смотреть равнодушно: либо ты плачешь, либо смеешься, но глаз оторвать невозможно! А какие у него своеобразные трактовки образов! Как он играл Мальволио! Я видела «Двенадцатую ночь» в постановке англичан, но это даже сравнивать нельзя.
– Всю творческую жизнь вы провели в одном театре. Как вы там оказались?
– После восьмого класса я решила поступать в училище при театре Вахтангова, но не прошла по конкурсу и попробовала свои силы в Театре революции. Приняли… Мне было пятнадцать лет. Нашу театральную студию тогда называли школой юниоров – юных исполнителей ответственных ролей. На актерском мастерстве мы занимались только отрывками, все остальное – бокс, фехтование, биомеханика. Поэтому по актерской линии приходилось только наблюдать за мастерами, с которыми работаешь, да за людьми на улице. А в школе основной упор был на тело.
– Неужели и вы боксировали?
– Миленький мой, когда мне было пятнадцать, я, конечно, боксировала так, что мне даже нос разбили! А биомеханика! Я падала на спину и спокойно вставала – вот что это такое. Вопрос движения, ракурсов – это оттуда идет. Поэтому я люблю балет, станком занималась всю жизнь. И сейчас соблюдаю форму, плаваю, каждый год езжу в Сочи и нахожусь в море по часу. Так что все было интересно, но никто не преподавал нам актерское дело. И я не знаю, от этого мне убавилось или прибавилось? Лично мне кажется, что наблюдать за актерами интересней, чем их слушать в классе. Может быть, я и ошибаюсь…
– И, конечно, вас окружали самые знаменитые и легендарные личности…
– Конечно! Моим первым директором был знаменитый писатель Матэ Залка, тот самый, который потом погиб в Испании под именем генерала Лукача. Потрясающий человек! Ему было чуть больше двадцати, а он уже командовал на фронтах Гражданской, потом перешел на хозяйственную работу. В театр приходил всегда очень рано, говорил с легким акцентом. В нашей школе юниоров общежития не было, и мальчики спали в его кабинете. Утром Залка стучал им: «Реб'ята, реб'ята, вставайте!» И шел по цехам, здоровался со всеми, всех знал. Он и внешне был очень красивым, с каштановыми шелковистыми волосами, обаятельной улыбкой, белоснежными зубами. Ходил всегда в военной форме с орденом Красного Знамени. Когда Матэ Залка ушел из театра, я не потеряла с ним знакомства, дружила с его дочерью, женой. Ну а потом, когда дочь перевезла его тело из Испании в Венгрию, мы ездили туда с бригадой, ходили на могилу. Верите ли, я только сейчас, к концу дней своих, поняла, что такое личность…
