– Нет, абсолютно. На это Сергей Аполлинариевич сказал: «Неважно, главное, чтобы вы внутренне были похожи».
Кстати, спектакль был великолепным, безумно популярным. На него ходила вся Москва. Кто только у нас не побывал! Я дважды видела в зале Ивана Козловского с закутанным горлом.
А потом выехали в Краснодон на съемки. Это огромный этап в моей жизни. Актеров селили в домах их героев, еще были живы родители молодогвардейцев, еще не стерлись из памяти все ужасы недавней трагедии. У меня до сих пор такое впечатление, что мы не снимались, а буквально прожили эти жизни.
– Сталинские премии дали пятерым исполнителям, в том числе и вам, хотя ваша героиня не была главным действующим лицом романа и фильма. Как так получилось?
– Благодаря Александру Фадееву. Он сказал, что я сыграла больше, чем было написано в романе. То, чему в свое время меня научил Протазанов. Я сыграла любовь к Сергею Тюленину, так как нужно было создавать характер, нужно было чем-то оправдывать присутствие моей героини на экране. То я с него кепку за столом сниму, то еще какую-нибудь житейскую мелочь придумаю. Я предложила даже целый эпизод: когда Тюленин развешивал советские флаги, я заявила, что Валя Борц должна быть с ним. И Герасимов с этим согласился. Фадеев был председателем комитета по Сталинским премиям, и он лично вычеркнул из списка Тамару Федоровну Макарову, сыгравшую мать Кошевого. Ему очень не понравилась ее работа. Из «взрослых» лауреатов остался только Виктор Хохряков. Поначалу нас вообще не собирались награждать, но вступился лично Сталин. «Они ж еще студенты!» – недоумевали чиновники. На это Сталин ответил: «Ничего, они уже артисты». Список лауреатов объявили по радио 6 апреля – в день моего рождения.
– На что потратили деньги?
– Купила шубу. Воплотила юношескую мечту.
– Кстати, а сама Валерия Борц как отнеслась к вашим выдумкам?
– Я ей очень признательна: она не сопротивлялась моим предложениям, не спорила. Прекрасно понимала, что для фильма так будет лучше. Но была очень недовольна мать Сергея Тюленина, она была настроена против Борц. У нее вообще были свои взгляды, свои непререкаемые понятия о жизни, о традициях, о быте. Например, на спектакле она вдруг выкрикнула: «А что это мой Сережка по сцене все время босой ходит?! У него всегда ботиночки хорошие были!»
Рецензии на фильм вышли очень хорошие, хвалили нас с Гурзо и Инну Макарову. Ругали Нонну Мордюкову и Володю Иванова. Писали, что Кошевой на экране истеричен, а Ульяна Громова в романе более лирична и женственна, нежели получилась в фильме.
– Говорят, после того, как фильм заставили перемонтировать, у Сергея Герасимова случился инфаркт. Это правда?
– Сомневаюсь, что это правда. Сергей Аполлинариевич был человеком здоровым, а проблемы с сердцем у него начались много позже. Герасимову досталось и в процессе съемок, и после. Фильм, слава богу, не лег на полку, но был безжалостно изрезан цензурой. Причем, дважды. Практически вся роль Жени Моргунова – вымышленного предателя Почепцова – полетела в корзину. А там были две огромные сцены: в одной из них он блистательно вел концерт «молодогвардейцев» перед фашистами, а другая сцена – допроса – была снята на предельно трагическом нерве. Почти ничего не осталось и от работы Сережи Бондарчука в роли Валько. Целиком выпал из фильма образ Шульги, которого играл Александр Хвыля. Жаль, что зрители не увидели «Молодой гвардии» в первоначальном варианте.
– После «Молодой гвардии» вы стали беспрерывно сниматься, причем в самых разных по жанру картинах.
– Да, и первой работой стала роль у Александра Довженко в фильме «Прощай, Америка!». Я играла американку, секретаршу Сесилию Вонг. Но неожиданно Сталин запретил сразу шестнадцать фильмов, и наша работа легла на полку. К тому времени мы сняли 75 % картины. Вскоре Довженко умер, и долгие годы никто об этой работе даже не говорил.
– С Довженко было тяжело работать?
– Нет, к актерам он был очень расположен и прекрасно подыгрывал. Особенно на крупных планах. Он ложился под камеру и так играл своим лицом, так сопереживал, что ты забывал не только об отсутствии партнера по сцене, но даже о самой камере. Он был очень скромный и хороший человек, безумно любящий космос. В перерывах всегда рассказывал о звездах, планетах, астрономии.
– А потом была комедия Михаила Калатозова «Верные друзья» с великими партнерами – Чирковым, Меркурьевым, Александром Борисовым, Грибовым, Лилией Гриценко…
– И безумно страшные съемки с табуном лошадей, ведь снимали без дублеров. Все было так, как и на экране: я лежу, а чуть ли не по мне бегут сотни лошадей… Накануне съемок ко мне подошел Меркурьев и тихонько сказал: «Ляля, не советую!..» Я заупрямилась, стала отказываться, и тогда принесли куклу. Нарядили, положили на поле, вырыли яму для оператора, прикрыли листом железа, собрались снимать. Но все равно было видно, что лежит не человек. Тогда выступил сам Калатозов: «Ляля, я пригласил тебя после «Молодой гвардии», так как посчитал тебя смелой. Если ты трусиха, мы, конечно, снимем и куклу…» И я согласилась на один дубль. На первых лошадей посадили всадников, объяснили, что животные умные, на человека никогда не наступят. «А вдруг все же найдется одна дура?» – заскулила я. «Не волнуйся, там люди, все под контролем», – заверил Калатозов и даже решил снимать сам – он же начинал в кино как оператор.
В результате сняли дублей пять. На премьере зрители в этот момент дружно ахали. А потом я услышала, как один «специалист» заявил: «Да бросьте вы! Это все комбинированные съемки. Голова отдельно, а лошади отдельно!» Я жутко обиделась.
– Начальство приняло фильм без проблем? Претензий не выдвигалось?
– Худсовет настаивал, чтобы вырезали эпизод с табуном. «Зачем в кинокомедии такой драматический момент? – говорили. – Пусть Чирков делает операцию кому-нибудь другому, а девочку не трогайте!» Но Калатозов настоял на том, чтобы эту сцену оставили. Только из-за того, что я рисковала на съемках жизнью. Но все равно, прошло время, и картина легла на полку.
– Почему?
– Из-за эмиграции автора сценария – Александра Галича. Кстати, Саша и его жена Нюша были большими друзьями нашей семьи. Они жили в доме напротив, и мы всегда становились первыми слушателями его песен. Галич брал длинную щетку и стучал в потолок Борису Ласкину, чтобы тот спускался. Они садились за пианино и начинали настоящий концерт. Сначала это были домашние шутки, которые затем переросли в замечательное творчество. Галичи зря уехали. Глупость сделали невероятную. Я знаю, что никто их не выгонял, они уехали добровольно. Бесспорно, были созданы такие условия, что трудно было оставаться. Но в то же время были гонения и на Окуджаву, и на Ахмадуллину, а Галича просто подбили друзья.
– «Верные друзья» стали одной из первых послевоенных комедий в СССР и получили приз на фестивале в Карловых Варах в Чехословакии. Как фильм приняли зрители?
– Замечательно. Фильм же очень добрый, наивный. Только закончилась война, люди на что-то надеялись, верили. Тем более что зрители соскучились по такому кино. Это был новый виток популярности у стареющих Меркурьева, Чиркова и Борисова. Их песню «Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке» распевала вся страна. Мальчишки во дворах стали сколачивать плоты, отправлялись в плавания. А в Карловы Вары мы поехали вдвоем с Василием Меркурьевым, и там нам вручили приз пополам с американцами – за их фильм «Соль земли». Представляете? В общем-то легкая комедия, и вдруг – такой престижный приз! Почему-то наши киноведы никогда не вспоминают эту награду, для них Калатозов – это только «Летят журавли». Нет, это еще и «Верные друзья», и приз в Карловых Варах!
