Кортес все свое внимание сосредоточил на восстановлении Мешико. Всюду воздвигнуты были церкви, монастыри, общественные здания, множество частных домов, и сейчас уже город, по мнению многих, является одним из самых красивых и многолюдных в мире.
Но не всегда удавалось все время уделять мирному строительству. Так и сейчас пришла весть, что взбунтовалась провинция Пануко, многие поселенцы перебиты, а другие взывают о помощи. Послать кого-либо было нельзя, так как все видные капитаны разъехались. Пошел поэтому сам Кортес, взяв с собой 130 всадников, 250 солдат, среди них аркебузники и арбалетчики, и 10 000 мешиков, и все же оставив достаточно сильный гарнизон в Мешико, ибо количество войска значительно увеличилось вновь прибывшими людьми Тапии. Поход удался вполне. Несмотря на огромное, до 50 000, число врагов, несмотря на то, что восстание охватило всю провинцию, Кортес одержал две решительные победы, и врагу пришлось подчиниться. При этом у Кортеса погибло 3 солдата, больше 30 были ранены, погибло 4 лошади и многие были ранены, также убито 200 и ранено 300 мешиков. Но Кортес этим не ограничился: после короткой передышки он отправился к реке Чила [(Chila)], что была в 5 легуа от моря, в глубь страны, туда, где два года назад погибла экспедиция капитанов, которых послал Гарай, и там, после многих удачных стычек с уастеками, Кортес основал город Сантэстебан дель Пуэрто10, в легуа от Чилы, со 120 жителями, из них 27 всадников и 36 аркебузников и арбалетчиков, назначив над ними капитаном Педро Вальехо и распределив им в энкомьенду окрестные поселения. Наконец, третий поход пришлось предпринять против тамошних горных племен. Удался и он, и Кортес, несмотря на всю дороговизну таких предприятий, мог считать их вполне удавшимися.
Вернувшись в Мешико из Пануко и вновь принявшись за трудную работу застройки и заселения города, Кортес получил, наконец, ответ от Королевской Аудьенсии на острове Санто Доминго, для чего, как я уже рассказывал11, послан был Алонсо де Авила. Теперь Авила вернулся и привез Кортесу полномочия завоевывать всю Новую Испанию, клеймить пленных и бунтарей на рабство, распределять индейцев по энкомьендам, как то практиковалось на Эспаньоле, Ямайке и прочих островах. Полномочия эти имели силу до той поры, когда сам Его Величество преподаст иные указания, а посему Королевская Аудьенсия на острове Санто Доминго отправила особый доклад на специальном корабле в Испанию. Но Кортес и со своей стороны решил послать кого-либо в Испанию и для этого избрал того же Алонсо де Авилу, не только потому, что считал его дельным и расторопным человеком, но и для того, чтобы удалить его под благовидным предлогом, так как он служил епископу Бургоса [Фонсеке] и отправлял ему письма. С ним вместе послан был капитан телохранителей Кортеса, которого звали Антонио де Куиньонес. Кортесом они были отправлены на двух кораблях, везя королю не только золотых слитков на 58 000 золотых кастельяно12, но и личные сокровища Мотекусомы, перешедшие в обладание Куаутемока — подарок поистине королевский, ибо там были жемчужины величиной с орех и большое количество драгоценных камней и вещей. Посланы также были гигантские кости, найденные в одном из храмов Койоакана, во всем сходные с нашей находкой в Тлашлаке, три ягуара и разные другие редкости, которых теперь уж не помню. Составили мы, то есть все конкистадоры, и фрай Педро Мелгарехо де Урреа, и казначей Хулиан де Альдерете, и вновь избранный магистрат Мешико, донесение нашему государю, в котором достаточно изложили великие заслуги и тяготы Кортеса и всех нас, просили назначить его наместником Новой Испании, а за нами, подлинными конкистадорами, и нашим потомством закрепить ocтальные видные места в стране; coобщили мы также свое мнение о деле Кристобаля де Тапии, затем о походах в Пануко, столь дорого стоивших Кортесу, прося короля запретить Франсиско де Гарайю завоевывать эти места, дабы индейцы не думали, что среди испанских начальников существуют раздоры и несогласия; наконец, мы ходатайствовали о присылке епископов и священнослужителей из всех орденов для обращения в нашу святую католическую веру, столь нужных в этой языческой стране13. Кортес тоже составил подробное донесение; я его читал и помню, что он, между прочим, просил Его Величество об удалении Диего Веласкеса, губернатора острова Кубы, дабы он не путался в дела Новой Испании.
20 декабря14 1522 года корабли вышли в море из гавани Вера Круса. В дороге два ягуара вырвались, поранили несколько матросов, но были убиты, как, кстати, и третий. Антонио де Куиньонес на одной из стоянок затеял ссору и был убит из-за одной женщины; остался один лишь Алонсо де Авила, но и тот оказался неудачником. Именно: он наскочил на французского корсара Жана Флорина, который, помимо этих двух, только что захватил еще один испанский корабль, везший разные ценности — 20 000 песо золотом, большое количество жемчуга, сахара и кож коровьих — с острова Санто Доминго. Всю свою добычу Жан Флорин благополучно доставил во Францию и так богато одарил своего короля15, что весь мир дивился и завидовал богатству нашего великого императора. Французский король, говорят, сказал, что с такими, дескать, средствами, конечно, легко вести разные войны; к тому же он не прочь увидеть завещание праотца Адама, по которому наш император и король Португалии поделили между собой весь свет; а пока этого завещания нет, он, дескать, всегда готов признать правильность любого французского приза. Действительно, король этот вновь отправил Жана Флорина с армадой в море; тому сперва очень повезло, особенно у Канарских островов, но потом его настиг наш Бискайский флот, разгромил его, захватил его самого, множество французов и их корабли; и Жана Флорина и других капитанов доставили в Севилью, в Каса де Контратасьон16, где они по судебному приговору и были повешены за грабеж.
Наш же Алонсо де Авила сумел, находясь в французской крепости, подкупить коменданта и тайно переправить наши донесения в Кастилию к лиценциату Нуньесу, двоюродному брату Кортеса, или Мартину Кортесу, отцу нашего Кортеса, который жил в Медельине, а также к Диего де Ордасу, который был при дворе; и они, со своей стороны, доставили их в собственные руки Его Величества. Тот, конечно, очень опечалился потерей золота, но утешился тем, что французский король таким образом узнал о великих его доходах из колоний. Президенту Совета по делам Индий он повелел ни в чем не мешать Кортесу, пока он, король, сам не вернется в Испанию и не рассудит спора между Кортесом и Диего Веласкесом.
Раздача провинций и энкомьенд
Пока Кортес был в Пануко, Сандоваль пребывал в провинции Туштепек. Он ее легко подчинил, но с соседними сапотеками1 пришлось возиться немало. Жили они в малодоступных горах, куда конница никак не могла добраться, а пехота должна была идти гуськом, по узким, отвесным тропам, скользким от дождя и вечного тумана. Сапотеки, отлично вооруженные, крепкого сложения, необычайно ловкие, носились вдоль обрывов с такой уверенностью и быстротой, что мы никак не могли поспеть за ними; сигналы они давали свистками, и горное эхо усиливало все звуки во много раз.
Для их покорения Сандоваль сперва послал своего капитана, Брионеса, но тот ничего не смог сделать, попал в засаду и потерял много людей. Сандоваль был им недоволен, вспоминая, как часто тот рассказывал о своих подвигах в Италии. «Что же, — спросил он, — здесь Вам, товарищ, менее нравится, нежели в Италии?» — «По моему, сеньор, — ответил тот, — лучше уж биться против турок, чем против этих неуловимых горцев!»
