16 октября брат короля прочел план Мирабо; он слишком хорошо понял его ценность, чтобы отказаться установить связь с его автором. В какой момент и каким способом контакт был установлен? Вероятно, это произошло после 7 ноября.
Посредником выступил герцог де Леви — тот самый, которого Мирабо порой называет в своих письмах к Ламарку «лесным гномом».
Сегодня цель Мирабо кажется довольно ясной: нужно выдвинуть монсеньора на первую роль и стать его тайным советником, а потом, если позволят обстоятельства, выйти из тени. В результате граф Прованский стал бы Ришелье Революции, а Мирабо удовлетворился бы ролью серого кардинала.
На первом этапе большого пути предстояло сделать так, чтобы граф Прованский вошел в Совет.
«Пусть король, — писал Мирабо в записке монсеньору, — чистосердечно заявит о том, что поддерживает Революцию при единственном условии: возглавить ее. Пусть он противопоставит эгоизму своих министров представителя своей семьи, но не себя самого, поскольку ремесло короля исключает и должно исключать дух семейственности. Этот представитель будет одновременно залогом его семьи и в некотором роде ее заложником, а также неправительственным органом главы государства; тотчас возродится доверие или, по меньшей мере, надежда, снова появится любовь к монархии, и партии, которые искренно желают, чтобы французская империя не распалась или не превратилась на полвека в арену кровавых стычек нескольких второстепенных честолюбцев или нескольких безрассудных демагогов, объединятся вокруг Бурбона, ставшего советником короля, а вождь друзей королевской власти будет управлять общественным мнением и усмирять бунтовщиков. Выбор этого Бурбона определен не только природой, но и необходимостью, поскольку все принцы крови, за исключением одного, состоят в действительном или предполагаемом заговоре, и их репутация врагов нации настолько общеизвестна, что сомнительно, чтобы их спасло пришествие монсеньора, однако совершенно точно, что спасти их может только он».
Это вполне разумное предложение ставило определенные ограничения и потому не удовлетворило монсеньора; принц занял оборонительную позицию, и Мирабо вскоре получил объяснение такого необычного поведения.
Граф Прованский счел недостаточной ту роль, какую уготовил ему Мирабо. Страдая от своего положения младшего брата, тревожась из-за опасной недалекости старшего, принц на самом деле думал о генеральном наместничестве в королевстве, если не о короне.
Одно из писем Мирабо, подлинность которого вызывает споры, подтверждает эту гипотезу: «Заклинаю Вас, уймите нетерпение — оно всё погубит; именно потому, что по рождению Вы столь близки к трону, Вам трудно преодолеть единственную ступеньку, которая Вас от него отделяет. Мы не на Востоке и не в России, чтобы так легко браться за дело… Во Франции никто не подчинится революции, произошедшей в монаршей семье».
Даже если письмо не подлинное, его настрой подтверждают факты. Один экзальтированный дворянин, Тома де Маги, маркиз де Фавра, завязал отношения с монсеньором; герцог де Бирон сообщил об этом человеке Мирабо; тот, возможно, из осторожности, всегда уверял, что не принимал де Фавра всерьез, и порой даже отрицал свою связь с ним.
Де Фавра, храбрый дворянин, в равной степени безденежный и отчаянный, обладал отвагой, чтобы стать подручным, но не обладал гением, чтобы довести заговор до конца. И все же задуманному им заговору хватало и величия, и дерзости. Он ставил своей целью разрешить правительственный кризис путем переворота: наемники убили бы тех, кто являлся помехой, в первую очередь Лафайета и Бальи; королевскую семью под надежной охраной перевезли бы в Перонн, и здесь, на восточной границе, она соединилась бы с войсками. Монсеньор, получивший все полномочия, распустил бы Национальное собрание и в случае необходимости уничтожил бы противников. Новые выборы дали бы более покладистое Собрание; тогда будет восстановлена королевская власть, возможно, под регентством графа Прованского.
Для успеха нужны были тайна и деньги. Чтобы получить второе, следовало пожертвовать первым. Де Фавра пренебрег тайной и обратился к банкирам; агенты-провокаторы довершили остальное. Косвенных доказательств было достаточно для того, чтобы в ночь с 24 на 25 декабря 1789 года де Фавра с женой арестовали. Лафайет сам тайно допросил заговорщика.
По Парижу побежали слухи о том, что вдохновителем заговора был монсеньор. И вот тут, пребывая в смятении, граф Прованский поверил всю правду Мирабо; поскольку ради чести монархии требовалось спасти принца, Мирабо посоветовал ему перейти в наступление. Граф Прованский хладнокровно послал за Лафайетом, которого только что намеревался убить.
— Господин де Лафайет, — сказал он, — вы пользуетесь большим доверием в Париже. Клевета, которой я подвергся, также пошла вам на пользу. Однако я не сомневаюсь, что вы приложите усилия к тому, чтобы ее уничтожить. Сегодня вечером я прибуду для объяснений в Парижскую коммуну
[47]; надеюсь, что вы там будете.
Возможно, это Мирабо автор писем, которыми монсеньор известил Национальное собрание и городскую коммуну о своих намерениях. Принц уверял, что де Фавра попросту рекомендовали ему «как человека, способного помочь ему получить заем для уплаты долгов», затем он заговорил о своей будущей политической позиции. После такого заявления визит графа Прованского в Парижскую коммуну обернулся триумфом. Мирабо даже решил, что брат короля выйдет оттуда первым министром.
С иллюзиями быстро пришлось расстаться. Однако кое-кто расстался с ними еще быстрее: это был маркиз де Фавра, превращенный в козла отпущения, — его дело начал расследовать зловещий Талон.
Граф Прованский, уже беспокоясь по поводу возможных откровений де Фавра, усомнился также и в скрытности Мирабо и стал избегать своего советника. Упорному Мирабо удалось в начале января 1790 года убедить монсеньора представить королю прошение «стать номинальным лоцманом нового экипажа, без которого корабль не сможет двигаться дальше». К этому важному документу, найденному в бумагах Лафайета в виде полицейской копии, должен был прилагаться проект договора между королем и Мирабо через графа Прованского.
Проект договора между престолом и Мирабо сильно походил на тот, что предлагал Лафайет в октябре. В нем значилось обещание посольской должности; в ожидании этого Мирабо станет получать ежемесячно 50 тысяч ливров в течение четырех месяцев, что позволит ликвидировать его общий пассив. Через посредство монсеньора тайный советник будет делиться своими познаниями с королем при условии, что «в случае если г-н де Мирабо не будет уверен в достоверности фактов, которые он собирается сообщить, он воздержится от разговоров на данную тему». Обстоятельства, связанные с этим договором, настолько смутны и неясны, что можно усомниться, получил ли Людовик XVI этот план от своего брата.
«Всё бесконечно туманно, — писал Мирабо де Ламарку, — ясно только одно: они хотят заполучить себе на службу людей-амфибий, которые обладали бы талантами человека и душой лакея. Их безвозвратно погубят страх перед людьми и то, что они всегда переносят мелкое отвращение и хрупкую привлекательность из другого порядка вещей на тот, где самое сильное недостаточно сильно».
