Письмо М. М. Замятниной — В. К. Шварсалон.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 37
В 1936 году Ахматова впервые прочла «Форель разбивает лед» Кузмина. В этой поэме Кузмин вызывает к жизни покойников, но не для того, чтобы просить прощения и каяться, а для того, чтобы продолжать прежние «проказы» в новой жизни, где «Покойники смешалися с живыми», а память покорна поэту. В памяти Ахматовой вставали воскрешенные Кузминым общие друзья: Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина, Князев («Гусарский мальчик с простреленным виском»). И вот она пишет свою поэму, прямо отталкиваясь от кузминской «Форели». Строфика Поэмы заимствована из «Форели». Но ахматовская Поэма, выросшая из «Форели», во всем ей враждебна.
Ирина Грэм — Михаилу Кралину.
Михаил КРАЛИН. Артур и Анна. Стр. 39
Потому и враждебна.
А вот немного ее стихов, в которых заимствования не надо искать под лупой. И в этом есть не открытость ученика, а бесстыдство шулера.
«Вся я — из Кузмина!» — с горькой иронией негодует по поводу злобных критиков, пойманная за руку, не признается.
Я не разбираю все ее творчество — как везде в этой книге, цитирую только то, что помнят авторы, пишущие о ней.
Это — стихи Ахматовой:
Всегда нарядней всех, всех розовей и выше.
А это — по строчке из двух стихотворений Блока:
Была ты всех ярче, верней и прелестней…
Вот вошла и заслонила, всех нарядных, всех подруг.
Все потеряно, предано, продано…
У кого только такого не было до Ахматовой!
Поэтесса заявляет, что она стала «игрушечной». У Моравской был «кукольный» стиль, у Ахматовой — «игрушечный».
Имя «Анна» — сладчайшее для губ людских, понятно почему: ведь это имя автора. Но взята эта сладость у Бунина, у которого: «Сладчайшее из слов земных — Рахиль».
Д. ТАЛЬНИКОВ. Анна Ахматова. Четки. Стр. 111
Невидимка, двойник, пересмешник.
Анна АХМАТОВА
А Мандельштам?
Но ты будешь моей вдовою,
Ты — голубка, солнце, сестра.
Анна АХМАТОВА
По стихам Ахматовой видно, что у нее-то точно есть все, что написал Мандельштам, что она его хорошо знает. И что ей было бы неприятно, если бы после выхода его книги всем стало очевидно, как беззастенчиво она у него «заимствовала».
Флобер, бессонница и поздняя сирень.
Гомер и Флобер — уровень ассоциаций разный будет.
Самое здесь разоблачающее — Артур Лурье, переделывая это стихотворение для переложения на музыку и видя, что Флобер — это как-то жидковато, для дамы-то, патетически восклицающей «Кафка писал обо мне и для меня», — заменил Флобера на Бодлера. Все это не имеет никакого отношения ни к поэзии, ни к мысли — ни к чему, кроме желания произвести впечатление.
А откуда она при этом и что брала — в этом случае уже и не важно.
МОЛЧАНИЕ 12 ЛЕТ
Как для великого писателя, Ахматова писала мало. Не то что я хочу все измерять на килограммы, но после «Сероглазого короля» наступили чуть ли не десятилетия молчания. То ли условия были действительно некомфортабельными и большее трудолюбие вряд ли сулило большие прибыли, то ли слава играла более заманчивыми гранями и при бездействии.
Другое дело, что негативизм ее всегда мучил жестоко — был одной из самых реальных ее болезней. Говорят: не писала, она — в крик: «писала, работала очень много, не издавали». Издали книжку — она плачет: «Не моя! Как я могла писать, когда такое…» Разобраться невозможно, если только не понять принцип: она всегда — возражает. Кто бы что ни сказал. Конечно, это скучно, а яркого здесь только то, что все-таки действительной малой продуктивности в двадцатых — тридцатых годах она, уже ближе к шестидесятым, сочинила оправдание: якобы существовавшее Первое Постановление Партии о Ней. Постановление 1925 года. Его никогда не было. Нет НИКАКИХ следов при полной открытости документов.
Между 1925–1939 годами меня перестали печатать совершенно. Тогда я впервые присутствовала при своей гражданской смерти. Мне было 35 лет…
Анна АХМАТОВА. Автобиографическая проза. Стр. 239–240
«Мне было очень плохо, ведь я тринадцать лет не писала стихов, вы подумайте, тринадцать лет!»
Август 40 года.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 187
«Николай Николаевич отыскал новый повод, чтобы на меня обижаться: почему я, когда мы были вместе, не писала, а теперь пишу очень много».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 88
Н. Я. Мандельштам — Кузину.
Книгу А. А. получила. Вся масса стихов старая.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 51
Новых она просто не заметила — они были как старые. Стилизованные сами под себя, вторичные.
Запись М. И. Цветаевой:
Вчера прочла — перечла — почти всю книгу Ахматовой и — старо, слабо… Но что она делала с 1914 по 1940 г.? Внутри себя.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 50
Все наперебой доказывают, что она что-то делала. Но что она делала? Где все это? Может быть, как-то неимоверно страдала, но что построено ее руками, что мы можем посмотреть?
Ведь в этот период, с 1935 по 1940 год, был создан «Реквием». Это очень много.
Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 324
Н. Я. Мандельштам — Кузину.
Ахматова не написала, а издала книгу.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 47
А вот гонения, отмеченные только ею.
17 августа 1934 года открылся Первый съезд советских писателей. «На этом съезде Бухарин объявил первым поэтом Пастернака, обругал меня и, вероятно, не сказал ни слова об Осипе».
Это ее очередное шельмование — все для той же цели: сообщить Западу, что — писала, но — находилась под запретом.
Судя по опубликованной стенограмме съезда, ни в докладах Н. И. Бухарина и Н. С. Тихонова, специально посвященных поэзии, ни в прениях по докладам Анна Ахматова ни разу не упоминалась.
Первый всесоюзный съезд писателей. Стенографический отчет. М. 1990
