Событие это было вот какого рода. Уже несколько лет, как в Хайбери поселилась чета Коулов, очень славные люди — дружелюбные, радушные, простые, но с другой стороны — низкого происхождения, из торговцев, так что причислить их к хорошему обществу можно было лишь с большою натяжкой. Приехав сюда, они жили первое время по средствам, тихо и скромно, мало кого принимали, а если и принимали, то без затей; однако вот уже года два, как состояние их значительно увеличилось, торговый дом в Лондоне начал давать больше прибыли, да и вообще им начало улыбаться счастье. Вместе с доходами возросли и запросы; им понадобилось больше места в доме, захотелось чаще принимать гостей. Они сделали к дому пристройку, завели больше прислуги, больше стали тратить и ныне уступали в богатстве и роскоши только владельцам Хартфилда. Зная их гостеприимство и видя новую их столовую, все ждали, что они будут давать званые обеды, каковые и были устроены уже несколько раз, по преимуществу для холостых мужчин. Исконные, лучшие фамилии они, полагала Эмма, приглашать не осмелятся — Донуэлл, Хартфилд, Рэндалс были для них недоступны. А если бы все-таки осмелились, то она бы к ним не поехала ни за что на свете — жаль только, что из-за домоседных привычек ее батюшки отказ ее лишился бы отчасти того смысла, который она желала ему придать. Коулы были по-своему очень порядочные люди, однако их следовало научить кой-чему — не им было предлагать семейству, которое стоит выше их, условия, на которых оно может их посетить. И преподать этот урок предстояло, подозревала она, не кому иному, как только ей, — на мистера Найтли она особых надежд не возлагала, на мистера Уэстона — и вовсе никаких.
К несчастью, она слишком уж заранее обдумала, как поставит Коулов на место, — прошло много недель, покуда ей представился случай сделать это, а тогда уже оскорбление было ею воспринято совсем иначе. В Донуэлл пришло приглашение — пришло и в Рэндалс, но они с батюшкой такового не получили, и объяснения миссис Уэстон, что, «вероятно, они не отважились так много взять на себя в отношении вас, зная, что вы не бываете на обедах», было ей маловато. Ее лишали желанной возможности ответить отказом, а после, вновь и вновь возвращаясь к раздумьям об этом вечере, на котором соберутся именно те, чьим обществом она дорожила более всего, она стала чувствовать, что и сама, быть может, не прочь была бы принять приглашение. Звана была Гарриет, званы Бейтсы. Об этом обеде шел разговор и вчера, во время прогулки по Хайбери, и Фрэнк Черчилл искренне сокрушался, что ее не будет. Он полюбопытствовал, не завершится ли вечер танцами. От одной этой мысли она еще более омрачилась духом; остаться в гордом одиночестве — даже при самом лестном для себя истолковании того, что ее не пригласили, — было не слишком утешительно.
И вот как раз когда в Хартфидде находились Уэстоны, приглашение пришло — потому-то и оказалось их присутствие столь своевременным, ибо, хотя первые ее слова по прочтении его были: «Конечно, надобно отказаться», она с такою поспешностью стала вслед за тем спрашивать у них совета, как ей поступить, что они не раздумывая отвечали: «Ехать», и совет их был принят.
Она призналась, что, беря многое в расчет, не ощущает в себе крайнего нежелания поехать на этот вечер. Приглашение Коулов составлено было в столь надлежащем тоне, изложено с такою неподдельной предупредительностью, выказывало такое внимание к отцу ее… Они испросили бы этой чести ранее, но дожидались, покуда из Лондона прибудет ширма, которая, как они надеялись, оградит мистера Вудхауса от малейшего сквозняка и он охотнее согласится оказать им честь своим присутствием. В общем, она поддалась уговорам с большою легкостью, и, наспех обсудив между собою, как все обставить с наибольшим удобством для мистера Вудхауса — по всей вероятности, если не миссис Бейтс, то миссис Годдард не откажется составить ему компанию, — они приступили к задаче добиться от него согласия отпустить дочь на целый вечер, позволив ей в один из ближайших дней поехать на званый обед. О том, чтобы ехать ему, Эмма и мысли не допускала — вечер кончится слишком поздно, и слишком многолюдное соберется общество. Он смирился довольно быстро.
— Не любитель я ездить по обедам, — говорил он, — никогда этого не любил. И Эмма не охотница. Нам вредно засиживаться допоздна. И для чего только понадобилась мистеру и миссис Коул эта затея? Куда как лучше было бы им, по-моему, прийти к нам как-нибудь летом пить чай, а потом отправились бы все вместе погулять — мы ведь рано пьем чай, и они успели бы домой до того, как станет сыро. Росы летними вечерами опасны, я бы всякому советовал их остерегаться. Но раз уж им непременно хочется видеть у себя на обеде Эмму, и так как вы оба тоже едете, и мистер Найтли, а значит, будет кому приглядеть за нею, то я не стану мешать — конечно, если не подведет погода, не будет ни сырости, ни холода, ни ветра. — И, с нежною укоризной обращая взгляд к миссис Уэстон: — Ах, мисс Тейлор, не вышли бы вы замуж — и скоротали бы мы с вами дома вдвоем этот вечер.
— А когда так, сэр, — вскричал мистер Уэстон, — раз это я забрал у вас мисс Тейлор, то, стало быть, мне надлежит и возместить вам, сколько возможно, ее отсутствие если хотите, я сию же минуту зайду к миссис Годдард!
Однако от мысли, что кто-то кинется делать что-то сию минуту, волнение мистера Вудхауса не унялось, а только усугубилось. Дамы лучше знали, как с этим справиться. Пусть мистер Уэстон утихомирится, все следует устроить с толком, не торопясь.
От такого обращения мистер Вудхаус быстро успокоился и в свойственной ему манере повел речь дальше. Он очень будет рад видеть у себя миссис Годдард. Он душевно расположен к миссис Годдард, так что пусть Эмма напишет ей несколько строк и пригласит ее прийти. Записку можно послать с Джеймсом. Но прежде всего необходимо написать ответ миссис Коул.
— Извинишься за меня перед нею, душенька, и как-нибудь поучтивей. Скажешь, что я никуда не гожусь, нигде не бываю по слабости здоровья и вынужден отказаться от ее любезного приглашения — вначале, разумеется, поклонись ей от меня. Впрочем, ты все сама сделаешь как следует. Тебя учить незачем. Вот только не забыть бы предупредить Джеймса, что во вторник понадобится карета. Ему я могу тебя доверить со спокойной душой. Мы, правда, всего раз были там с тех пор, как они провели к дому новый подъезд, но я все же не сомневаюсь, что Джеймс доставит тебя невредимой. А как доедете, скажи ему, в какое время за тобою заехать, и назови лучше ранний час. Ты ведь там не задержишься очень долго. Уже после чая ты устанешь.
— Но вы же не хотите, папа, чтобы я ехала домой до того, как устану?
— Конечно нет, милая, только ты устанешь очень скоро. Народу будет много, и все будут разом говорить. Шум тебя утомит.
— Но позвольте, сударь мой, — воскликнул мистер Уэстон, — ежели Эмма уедет рано, то распадется вся компания.
— Что за важность, — возразил мистер Вудхаус. — Чем раньше распадается любая компания, тем лучше.
— Да, но вы и о том подумайте, каково это будет выглядеть в глазах Коулов! Если Эмма сразу после чая уедет, они могут расценить это как обиду. Люди они незлобивые и без особых притязаний, но и они понимают, что, если гость торопится уйти, это сомнительный комплимент хозяину, и ладно бы какой другой гость, а то сама мисс Вудхаус! Не захотите же вы, сэр, — я в том уверен — расстроить и унизить Коулов, безобидных, добрейших людей, и притом — ваших соседей вот уже десять лет!
