– Простите, я не слишком вам мешаю?
– Что вы, вообще не мешаете! Итак, значит, данные COBE. Ну вот, все готово. Если вдруг такая невероятная флуктуация возникнет, информация автоматически будет сохранена на диске.
– Думаю, это случится около часу ночи.
– Ого, какая точность! Нет проблем, я все равно дежурю до утра. Вы уже поужинали? Хорошо, тогда пойдемте, покажу вам обсерваторию.
Ночь стояла безлунная. Они шли вдоль ряда антенн, и Ша проговорил, указывая на них:
– Дух захватывает, правда? Жаль только, что они как уши у глухого.
– Почему?
– Помехи. С самого момента окончания строительства – непрекращающиеся помехи. Сначала все эти пейджерные станции в восьмидесятых, а теперь мобильные сети, телефонные вышки… Наши телескопы способны выполнять самые разные научные задачи: следить за небом, обнаруживать источники радиоволн, наблюдать за останками сверхновых – но мы не в состоянии проводить большинство экспериментов! Мы много раз жаловались в Государственную комиссию по регулированию радиовещания, и все без толку. Разве нам тягаться с «Чайна Мобайл», «Чайна Юником» или «Чайна Нетком»! Тайны Вселенной не приносят денег, а значит, не стоят и кучки дерьма. Хорошо, что для моей работы нужны только спутники, а не эти «туристические аттракционы».
– Ну, вообще-то, в последнее время институты, занимающиеся фундаментальными исследованиями, стали довольно успешными в коммерческом плане – взять хотя бы физику высоких энергий… Наверно, стоило бы строить обсерватории подальше от городов?
– Вот именно что «стоило» бы. Опять все упирается в деньги. А пока единственное, что нам остается, – это придумать какие-нибудь щиты от помех. Эх, была бы здесь профессор Е! Она в этой области большой спец.
Беседа плавно перешла на Е Вэньцзе. Из уст ее бывшего студента Ван наконец узнал о жизни замечательной женщины. Ша порассказал о многом: как во время «культурной революции» на ее глазах погиб отец; как ее ложно обвинили, после чего она исчезла из Производственно-строительного корпуса и вновь объявилась только в начале девяностых, когда, вернувшись в Пекин, стала преподавать в том же университете Цинхуа, в котором был профессором ее отец. Там она проработала до ухода на пенсию.
– Только недавно стало известно, что Е провела более двадцати лет на военной базе «Красный берег».
Ван опешил.
– Вы хотите сказать, все эти слухи…
– …по большей части правда. Один исследователь, занимавшийся разработкой шифровальной системы для «Красного берега», в прошлом году эмигрировал в Европу и написал книгу. Она и послужила источником большинства известных вам слухов. Многие из участников программы «Красный берег» живы до сих пор.
– Но это же просто… фантастика какая-то!
– Особенно если учесть, в какое время все это происходило… Невероятно!
Они поговорили еще немного. Ша спросил, что стоит за необычной просьбой Вана. Тот уклонился от прямого ответа, а Ша не стал настаивать – профессиональное достоинство не позволяло ему выказывать чересчур большой интерес к запросу, идущему вразрез с его научными познаниями.
Затем они часа два просидели в ночном баре для туристов. С каждой новой кружкой пива язык у Ша развязывался все больше. Однако Ван начал нервничать, вспоминая зеленую линию на мониторе. Когда Ша наконец уступил настояниям Вана вернуться в лабораторию, было без десяти час.
Прожекторы выключили, и теперь лишенные подсветки антенны вырисовывались на фоне ночного неба плоскими двумерными силуэтами, словно ряд абстрактных символов. Все они смотрели вверх под одним и тем же углом, словно ожидая чего-то. От этой картины Вана пробрала дрожь, несмотря на теплую весеннюю ночь. Исполинские сооружения напомнили ему маятники в «Трех телах».
К часу Ша и Ван были в лаборатории. Едва они приблизились к монитору, как началась флуктуация. Прямая линия превратилась в волнистую, с неравными расстояниями между пиками, и цвет ее изменился с зеленого на красный – словно змея, пробудившаяся от спячки, извиваясь, сбрасывала с себя кожу, наполненную кровью.
– Должно быть, COBE вышел из строя! – ахнул Ша, с ужасом глядя на экран.
– Не вышел, – бесстрастно сказал Ван. Он научился владеть собой в подобных случаях.
– Скоро узнаем, – пообещал Ша. Он метнулся к двум другим терминалам и проворно забарабанил пальцами, вызывая на экраны данные с остальных спутников – WMAP и «Планка».
Теперь волнистая линия синхронно извивалась сразу на трех мониторах.
Ша поспешно включил ноутбук, вставил сетевой кабель в разъем и принялся названивать по телефону. Из его разговора с неслышимым собеседником Ван заключил, что он пытается дозвониться до радиоастрономической обсерватории в Урумчи. Ша, уставившийся в экран, по-видимому, забыл про гостя; Ван слышал, как бурно он дышит.
Спустя несколько минут волнистая линия зазмеилась и на экране ноутбука – синхронно с тремя другими.
Три спутника и одна наземная обсерватория подтвердили факт: Вселенная мерцала.
– Можно распечатать данные? – спросил Ван.
Ша смахнул со лба холодный пот и кивнул. Двинув мышкой, он щелкнул по кнопке «Принт». Как только первая страница с волнистой линией выползла из принтера, Ван немедленно схватил ее, вынул из кармана листок с таблицей кода Морзе и принялся карандашом помечать тире и точки в соответствии с расстояниями между пиками:
.– —, – —, – — —, – —… – —…,– —, – —, – —…, … – , – …
«Это значит 1108:21:37», – подумал Ван.
.– —, – —, – — —, – —… – —…,– —, – —, – —…, … – , – ….
1108:21:36.
Обратный отсчет продолжался теперь в масштабах Вселенной. Девяносто два часа истекло, осталось всего 1108.
Ша взволнованно мерил шагами комнату, время от времени останавливаясь и бросая взгляд на последовательность чисел, которые выписывал Ван. Наконец, он не выдержал:
– Вы можете объяснить, что происходит?!
– Не могу, доктор Ша, – отрезал Ван. – Даже не спрашивайте.
Он отпихнул от себя стопку распечаток с извилистой линией и, не отрывая глаз от чисел, пробормотал:
– Может, все три спутника и обсерватория вышли из строя…
– Вы же прекрасно знаете, что это невозможно!
– А если это саботаж?
– Тоже невозможно! Синхронно сфальсифицировать данные трех спутников и наземной обсерватории?! Ну, знаете, в таком случае саботажник должен быть существом сверхъестественным!
Ван кивнул: уж лучше сверхъестественный саботажник, чем мигающая Вселенная. Но тут Ша отобрал у него и эту надежду:
– А знаете, ведь это легко проверить! Когда флуктуация реликтового излучения так велика, ее можно увидеть просто глазами.
– Как это – глазами? Вы о чем? Длина волны реликтового излучения – семь сантиметров. Это на пять порядков больше, чем длина волны видимого света. Как его можно увидеть глазами?!
