На все вопросы о будущем экономики, темпах реконструкции, необходимости иностранной помощи и тому подобном ответ заключался в одном: все завязано на реализацию планов, все реально связано с политикой Кремля.
При скором окончании войны кремлевские лидеры могли иметь в своем распоряжении более 20 миллиардов долларов в качестве годового дохода. (Цифра эта вообще-то произвольная, так как зависела от валютного курса, но вполне подходила для сравнения.) По нашим расчетам, до 10 миллиардов должно быть израсходовано на потребление для сохранения жизнеспособности населения. (Это отбросит страну по размерам потребления на уровень 1934 года при значительно большей численности населения и необходимости различных дополнительных расходов.) С оставшимися же деньгами они могли поступать как хотели. Средства могли пойти на потребление (скажем, на повышение жизненного уровня), на увеличение основного капитала (реконструкция заводов, новое промышленное строительство, выпуск сельскохозяйственной техники и тому подобное) или же на военные нужны. Если руководство страны пустило бы все оставшиеся средства на повышение жизненного уровня народа, то вскоре можно было бы достичь уровня 1940 года и даже без посторонней помощи (на это, правда, ушло бы от года до двух лет). Если средства пошли бы на увеличение основного капитала, то примерно за это же время можно было бы в значительной степени восстановить разрушенное войной хозяйство. Но если приняли бы решение истратить эти деньги на военные нужды, то советское руководство содержало бы свои вооруженные силы, сохранив численность военного времени и значительно обновив их вооружение и технику. Скорее же всего, ни одно из этих экстремальных решений не приняли и средства поделили между основными направлениями – в наиболее целесообразной пропорции.
Конечно, определение степени альтруизма или эгоизма других – бесполезное занятие. Гиббон, например, учил, что «рациональное желание абсолютного монарха должно быть направлено на счастье его народа».
Если бы мы знали замыслы Сталина и его советников, то у нас было бы достаточно постулатов для определения, каким же будет его решение: забота об улучшении экономики или же усиление мощи и престижа советского государства на международной арене. А отсюда мы могли бы сделать вывод о возврате Кремля к программе военной индустриализации, осуществлявшейся с 1930-го по 1941 год. Вооруженные силы России должна стать самыми крупными в море, продолжится реконструкция, также строительство новых военных объектов, что, конечно, не пройдет незамеченным. Следовало ожидать, что в течение трех-четырех лет, даже без внешних кредитов, промышленный потенциал страны мог восстановиться до довоенного уровня. Повышение жизненного уровня населения заняло гораздо больше времени, пока были достигнуты показатели 1940 года, которые наши либеральные комментаторы склонны считать чуть ли не за благо. В течение двух десятилетий, с 1920-го по 1940 год, личная безопасность и комфорт целого поколения были принесены в жертву советской программе. С началом Великой Отечественной войны та же участь постигла и второе поколение, и стоило ли сомневаться, что процесс этот довели до завершения.
Средний русский человек зрелого возраста мог ныне испытывать моральное удовлетворение, видя успехи правительства в достижении небывалой мощи на огромной территории Азии и Европы. Но вряд ли он прочувствовал комфорт и удобства в жилищных условиях, одежде и других предметах цивилизованной жизни, которые имели жители западных стран. Такое самоотречение – плата за лучшее будущее его детей или за рост военного могущества России. Он надеялся – и мы вместе с ним, – что выбран будет не второй путь.
В оценке экономической жизни России оставались еще такие вопросы, как международная торговля, потребность в иностранных кредитах и в целом зависимость от западного мира. Ответить на них довольно просто, если только человек способен мыслить.
Несмотря на различные тогда прогнозы иностранных авторов, с полной уверенностью говорили, что Советский Союз после окончания войны зависеть от внешнего мира не будет, так как в состоянии решить такие проблемы, как реконструкция страны, национальная оборона и повышение жизненного стандарта населения, за счет своих собственных ресурсов. Правда, пройдут долгие годы, прежде чем эти цели будут достигнуты.
Естественно, советские лидеры были бы довольны получить соответствующую помощь от западного мира на выполнение этих задач. Но заинтересованы они будут не в деньгах, а в оборудовании и товарах. Кредиты же заинтересуют их лишь в том плане, насколько они позволят импортировать необходимые им в данный период времени вещи и продовольствие. Если они смогут выполнить основную часть своей импортной программы, с учетом возможностей транспорта и абсорбции, за счет иностранных кредитов, они не промедлят воспользоваться этим. Тогда они не будут даже опасаться, что их положение в качестве должников (дебиторов и кредиторов) в течение 10, а то и двадцати лет может оказать какое-то отрицательное влияние на их международное положение. Из опыта своих отношений с Германией в 1932-м и 1933 годах, когда немцы выдали им значительные кредиты, они сделали вывод: чем больше они должны западному миру, тем больше западные капиталисты заинтересованы в их финансовом благополучии и не хотели бы видеть их банкротами в международных делах.
Если кредиты они не получат, то, вероятно, используют для обеспечения импорта свои резервы в золоте и валюте, которые оцениваются от 1,5 до 2 миллиардов долларов. Насколько я понимаю, они не слишком-то дорожат золотом, учитывая лишь его утилитарную ценность. И вряд ли они рассматривают его в качестве мерила стоимости в международных финансах. Думаю, что их даже удивляет наша готовность к обмену предметов потребления на то, что имеет лишь утилитарную ценность. Поэтому они, по всей видимости, пойдут на обмен своего золота в больших объемах на то, что посчитают нужным.
В определенной степени их импорт будет, естественно, оплачиваться экспортом. В случае, если по каким-то причинам золото и кредиты отпадут, они увеличат экспорт сырья – в первую очередь лесоматериала и нефти, к чему они, собственно, приступили еще в 1930 году. В независимости от экспортно-импортного баланса они будут стараться использовать свой экспорт в политических целях – в соседние с ними азиатские и европейские страны. Можно полагать, что пропорции эти будут весьма высокими. Однако размеры экспорта, скорее всего, будут зависеть от вопроса обеспечения импортной программы. Повторюсь, что они определится иностранными кредитами, торговыми переговорами и золотом.
Имея в виду торговые отношения с Россией после войны, американцам следует исходить из следующих соображений:
1. Россия не будет зависеть от международной торговли.
2. Россия даже в целях улучшения международной торговли не передаст Западу то, что посчитает жизненно необходимым и наиболее важным для обеспечения собственной безопасности и прогресса.
3. Россия с удовольствием примет любые инвестиции и кредиты, которые позволят ей обеспечить импортные поставки без незамедлительных капиталовложений.
4. Какие бы кредиты ни были ей предложены, Россия в состоянии понять, что иностранные государства, поступая так, преследуют собственные интересы. Более того, на некоторые акции она и не пойдет, чтобы не допустить возникновения чувства благодарности и сентиментального восторга у русского народа, которые могут ослабить его привязанность к собственному правительству.
