2–3 февраля. Сегодня мы приехали в деревню под названием Апостолово. Деревня большая, это на самом деле скорее маленький городок. Со всех сторон до нас доносятся взрывы. Похоже, что никто не знает точно, где проходит линия фронта. Советские войска прорвали нашу линию обороны севернее Кривого Рога и быстро продвигаются на юг, преследуя буквально по пятам наши стремительно отступающие части. Дороги в кошмарном состоянии. В густой грязи относительно сносных дорог вязнет не только колесный, но даже гусеничный транспорт.
Нам постоянно приходится выходить из дома и помогать другим солдатам вытягивать машины из грязи. Когда становится совсем светло, советская штурмовая авиация бомбит и обстреливает из пушек нашу военную технику, застрявшую на дороге. Громко взрываются цистерны с бензином, в небо вздымаются высокие языки пламени. Днем на нас обрушиваются мощные залпы советской артиллерии. Узнаем, что части Красной Армии уже совсем близко. Воцаряется настоящий хаос. Все судорожно пытаются спастись любой ценой. Машины нашего подразделения буксуют в грязи. Те, кто могут, взрывают свою боевую технику, чтобы она не попала в руки врага. Нам удается забраться в свои машины, стоящие в укрытии. Трогаем с места и уезжаем. Через несколько дней нам приходится бросить наш грузовик, застрявший в непролазной грязи. Дальше нам приходится идти пешком.
8 февраля. Отступление на запад в полном разгаре. Поскольку мы по возможности стараемся спасти машины, боевую технику и снаряжение, нас используют в качестве прикрытия арьергарда. Двигаясь с боями на запад, мы добираемся через Миколаевку и Широкое к Ингулу, а оттуда направляемся к берегам Буга.
Это — самые утомительные дни. Без сна и практически без еды, шатаясь от усталости, мы идем по разбитым, утопающим в грязи дорогам. Ноги сбиты в кровь, мы натерли жуткие мозоли. В ушах звенит от нескончаемых криков «ура!», издаваемых неумолимо наступающим и постоянно теснящим нас противником. Отступаем с боями, отчаянно сражаясь за свою жизнь. У меня нет ни времени, ни возможности делать записи в дневнике. Однако как только моему измученному телу удается немного восстановить силы и отдохнуть в Вознесенске на берегу Буга, я снова описываю на его страницах мои злоключения. Я давно оставил попытки помечать датами конкретные эпизоды моей жизни в дни отступления, пытаясь точнее и полнее описать то, что, происходит со мной в этот жуткий отрезок моей жизни.
Глава 11. ПО БЕЗДОННОЙ ГРЯЗИ
Погода немного успокоилась, и ночью даже немного подморозило. Теперь машинам, возможно, удастся вырваться из вязкой грязи. Однако чем дальше мы отступаем на запад, тем хуже становятся дороги.
Наш эскадрон, которым теперь командует один молодой лейтенант, часто направляют в арьергард. Нам приходится — насколько хватает сил — сдерживать натиск врага, чтобы дать нашим главным силам отступить дальше. По возможности мы должны даже контратаковать противника. Но, как правило, русские наступают на нас широким фронтом, и, не имея соответствующего тяжелого вооружения, мы не можем сдержать их натиск. Когда они лавиной обрушиваются на нас с криком «ура», нам не остается ничего другого, как бежать. В результате численность нашего небольшого отряда тает прямо на глазах.
В начале отступления на участке Апостолово — Широкое мы еще стараемся соблюдать порядок и дисциплину. Чтобы дать время нашим обозам и боевой технике пробиться дальше на запад по разбитым, распаханным взрывами топким дорогам, мы занимаем бывшие позиции наших артиллеристов, где имеется блиндаж. Нам дан приказ удерживать эти позиции до вечера, после чего, с наступлением ночи, мы должны отступить.
В поддержку нашему эскадрону приданы несколько солдат из других подразделений, а также 75-мм противотанковое орудие с гусеничным тягачом. Поскольку артиллерийские позиции расположены в открытой степи, это представляется нам удобным — противник будет перед нами как на ладони. Лишь поле подсолнухов справа от нас несколько затрудняет обзор.
В данный момент все тихо: врага пока еще не видно и не слышно. Однако мы помним, что он неумолимо наступает на нас и может появиться в любую минуту. Русские давно поняли, что постоянной линии фронта больше нет, и поэтому часто, не вступая с нами в бой, обходят с флангов. В подтверждение этому мы часто видим слева и справа от нас облака дыма и огонь. Таким образом части Красной Армии оставляют нас в тылу, и позднее их арьергард отрежет нас от основной массы наших войск.
Наш юный лейтенант устраивает в блиндаже командный пункт. В то время как я со своим пулеметом располагаюсь в окопе справа от блиндажа, Фриц Хаманн согласно приказу будет прикрывать наш КП. Пехотинцы занимают позиции слева. Противотанковое орудие устанавливают позади кучи земли, выбранной при строительстве блиндажа.
Вахмистр Фендер предлагает откатить орудие еще дальше в тыл, потому что если вражеские танки заметят его, то угроза нависнет и над командным пунктом, и над пулеметными гнездами. Однако его предложение командир оставляет без внимания.
Когда я вместе с Францем Крамером пытаюсь поудобнее установить пулемет, в нашу сторону начинают со свистом лететь артиллерийские снаряды противника. Обстрел ведется явно бесцельно, скорее всего, это разведка боем. Такое мнение высказывает Вольдемар, стоящий в соседнем окопе. Он рассматривает в полевой бинокль ближние округлые холмы.
Через минуту он вскрикивает:
— Черт побери! Они идут сюда! Их много!
Я смотрю через телескопический прицел и тоже замечаю врага. Русские, подобно армии термитов, неумолимо надвигаются на нас. Вольдемар высказывает предположение, что враг находится на расстоянии трех-четырех километров от нас. Русские идут медленно, едва ли не прогулочным шагом. Они приближаются к нам с постоянной скоростью, без каких-либо остановок. Через час они будут прямо перед нашими позициями. Посовещавшись, мы приходим к выводу, что основная масса противника обойдет нас справа.
Тем временем советская дальнобойная артиллерия продолжает обстреливать свободное пространство впереди своей медленно наступающей пехоты. Мне приходится согласиться с Вольдемаром, который считает, что враг обойдет нас с правого фланга. Нам следует оставаться на месте, но, когда противник окажется в опасной близости от нас, мы откроем по нему огонь. Вольдемар соглашается со мной. Но наш лейтенант имеет иную точку зрения. Он приказывает открыть огонь из обоих пулеметов прямо сейчас.
— Это безумие! На расстоянии в полтора километра это напрасная трата боеприпасов. Кроме того, мы выдадим врагу свое местонахождение, — раздраженно говорит мой товарищ.
Мы не торопимся выполнять приказ, но когда оживает второй пулемет, я тоже даю короткую очередь.
Бурая масса противника впереди нас не останавливается ни на мгновение и как ни в чем не бывало следует дальше. Затем мой пулемет заедает.
Я проклинаю стальные обоймы с эмалированным покрытием, которые нередко застревают в стволе. Обычно я использую такие обоймы лишь в тех случаях, когда цель находится довольно далеко от меня, но всегда имею под рукой нормальные боеприпасы, чтобы отбивать лобовое наступление противника. Кроме того, мне нужны один-два запасных ствола на тот случай, если бой затянется. У Йозефа Шпиттки, нашего подносчика патронов, в запасе есть по меньшей мере один запасной ствол. Но где же он?
