Отец терпеть не мог американцев. Это была по-настоящему животная ненависть. Однажды, когда мне было примерно лет шесть, он решил взять меня на море вместе со своими товарищами по работе. Мы сели в поезд до Эносимы, маленького острова, расположенного в пятидесяти километрах к югу от Токио. Впервые увидев море, я был ошарашен: я не умел плавать, гладкая поверхность, блестящие волны, прилив, отлив, пена и горизонт, который простирается повсюду, куда хватает глаза... Ощущение было ужасающее. Что до отца, то, желая увлечь меня плаванием, он чуть не утонул! Его удалось спасти буквально в последний момент. Обратно мы ехали в переполненном поезде. Напротив нас сидел иностранец — американский военный, высокий, красивый, элегантно одетый — в форме. Когда он заговорил со мной по-японски, мне показалось, что я встретил Бога. Но больше всего я удивился, когда он уступил мне место и предложил шоколадку. Это уже для моего отца было слишком, такого он выдержать не мог. Внутри моего старика буквально всё кипело. Он был так растерян из-за поведения незнакомого иностранца, что не смог удержаться от благодарности и извинений. Отец был готов броситься к его ногам. Всю дорогу он продолжал перед ним заискивать. Мне казалось, что так и должно быть, потому что американец меня очаровал своей божественной красотой. Хотя в глубине души, мне помнится, чувства мои были двойственны. С одной стороны, я восхищался этим чужаком, но с другой — отец зашёл слишком далеко, забыл о сдержанности и самолюбии. Он не мог поверить, что иностранец, а тем более американец, захотел порадовать его сына... Я был мал и плохо понимал обстановку: война, её окончание, поражение, оккупация, причины присутствия американцев на японской территории... Но с тех пор, как я впервые увидел море в Эносиме, а может, и благодаря плитке шоколада, у меня нет враждебности по отношению к американцам.
Ко всему прочему у отца было слабое здоровье, к тому же он нередко злоупотреблял алкоголем. Он не особенно интересовался нами, что уж говорить о нём самом. Внезапно отец тяжело заболел, его разбил инсульт — часть мозга лишилась кислорода. Восемь лет он провел на больничной койке. Это были очень тяжёлые годы. Мама, я, мои братья и сестра по очереди приходили к нему в госпиталь. Иногда, мы ночевали прямо там, на полу, потому что отца нужно было кормить завтраком, обедом и ужином. Порой заболевала и мама или простужался один из моих братьев. Я же должен был быть самым сильным и ответственным, чтобы ухаживать за моим отцом, который едва мог пошевелиться. Это было нелегко, и мне приходилось прикладывать все усилия. Помню, однажды мама хотела помочь ему привести себя в порядок, а отец отказывался, но она всё же настояла на своём. Когда мать начала мыть его торс, она заметила, что он не хочет показывать левую руку. И что же мама обнаружила, подняв её? Татуировку!
На ней красовалось имя одной из её ближайших подруг: «Сачико». Представляете себе сцену? Отец вытатуировал на руке имя любовницы, которая к тому же была подругой его жены! Он был опозорен. Маме было так больно, что она готова была его тотчас прибить.
Я никогда с отцом не общался, да и он не пытался заговорить со мной. Помню, я и играл с ним всего только раз, на том пляже в Эносиме, когда он возил меня посмотреть на море. Пожалуй, это единственно счастливое воспоминание, связанное с отцом. Возможно, именно поэтому я храню в себе образ моря, который часто появляется в моих фильмах... Пока я был маленьким, отец говорил со мной всего раза три-четыре... Самое удивительное, что на смертном одре он сказал, что сожалеет об этом. Поздновато, не так ли? Однажды, в 1979 году, раздался звонок. В больнице умер мой отец, но потерял я его намного раньше.
Семья Китано
Для меня учёба сводилась только к естественным наукам и математике. Остальные предметы я и в грош не ставил. Я не любил читать. Первые книги и журналы, появившиеся в пятидесятых годах, дома были запрещены. Хотя, когда я учился в лицее, один из моих старших братьев, Шигеказу, подрабатывал переводчиком на американской базе, так как он прекрасно говорил по-английски. Помимо работы брат ещё и учился, поэтому дома, в нашей крохотной квартирке, ему приходилось заниматься, часами сидя на ящике с апельсинами. Иногда вечерами он был вынужден читать на улице в свете электрических фонарей. Брат просто обожал книги, что ужасно раздражало отца. Когда старик возвращался пьяным, то начинал орать и обзывать брата дураком. «Кончай читать, ты нам спать мешаешь», — ревел отец. Брат же с лёгкостью доставал американские комиксы и романы на английском языке. Однажды я застукал его за чтением «Любовника леди Чаттерлей» Лоуренса. Помню, как однажды он принёс домой маленький телевизор. Я украл его и продал за двадцать тысяч иен, а потом отправился веселиться на пляж. На те деньги, что брат зарабатывал на базе, ему удавалось кормить всю семью. В известной степени долгие годы Шигеказу был единственным мужчиной в доме. Мама всегда им гордилась, говорила о нём только в превосходной степени, называла «маленьким гением». Другой мой брат, Масару, тоже тяжело работал, чтобы нам было на что жить. Деньги, которые он приносил в дом, помогли маме оплатить моё образование.
Что до меня, то я был ещё слишком мал. У меня достаточно большая разница в возрасте как с Шигеказу и Масару (он на пять лет старше), так и с моей сестрой Ясуко. Я всегда знал, что они меня очень любили. Для них я был любимчиком. Мне кажется, что с тех пор ничего не изменилось. Мои братья и сестра добились успеха. Я могу ими гордиться. Шигеказу руководит предприятием, Масару, он всегда был очень умный, — доктор наук, преподает в Университете Мэйдзи. Ясуко, она моложе братьев, не смогла учиться, где хотела, но благодаря упорству у неё тоже все получилось. Сегодня она с мужем владеет гостиницей в Какруйзаве.
Голова в облаках
Во времена моей молодости далеко не все подростки могли доучиться в лицее до конца. Многим приходилось завершать учёбу раньше, потому что у родителей заканчивались средства на их образование. Некоторые семьи даже не пытались отправить ребёнка в школу, потому что учёба стоила дорого. Что до меня, то мне очень повезло. Сначала я поступил в колледж и, несмотря на скромный семейный бюджет, смог его окончить. Затем я попал в лицей, где выяснилось, что я далеко не самый плохой ученик. Я обожал физику, биологию, различные подсчёты. В математике мне вообще не было равных.
В 1963 году Японию потрясло убийство Кеннеди. Мы же в лицее часто путешествовали с классом — собирались группами и отправлялись на поезде в тот, или иной город. Скоростных поездов ещё не существовало, и поездка часто длилась семь или восемь часов. Тогда я начал мечтать о знаниях, космосе, планетах, реактивных двигателях и машинах. Мои желания были просты: мне хотелось стать инженером-механиком, а затем устроиться на завод «Хонда». Если же с «Хондой» не сложится, то я видел себя исследователем — к примеру, морским биологом. Только так я мог утолить жажду великих открытий. Причиной столь сильного увлечения стало то, что я никогда не пропускал по телевизору фильмов о приключениях команды Кусто. Всякий раз, когда я видел, как он плывёт на корабле из одного океана в другой, как встречается с различными, иногда опасными морскими обитателями, как роскошные пейзажи сменяют друг друга, я говорил себе: именно этим я хочу заниматься. Только такая жизнь мне по душе.
